После того как на Майдане людям глаза повыбивало, пришел ко мне мужчина. Говорит, мы заплатим, деньги у нас есть, сделайте протезы, — рассказывает 64-летняя Татьяна Губенюк из столичной лаборатории глазного протезирования. — Говорю, пусть лечатся, а потом поставим им глаза. После того больше никто не приходил.
Татьяна Ивановна встречает в коридоре подвала Октябрьской больницы в центре Киева на улице Шелковичной. В кабинете облупленные стены с пятнами от влаги. Из крана капает вода. Маленькое зарешеченное окно под потолком на уровне тротуара.
Этот дом Терещенко строил (киевский меценат ХІХ в. — "ГПУ"). Стены метровые, их видно со стороны окна, — прикрывает его. — Ручка еще дореволюционная, закрывается, как щеколда.
Извиняется за условия. Говорит, давно не было ремонта, но обещают.
У нас здесь темновато, северная сторона. А видеть нужно хорошо, чтобы глаз точно обточить, нарисовать. Мы здесь все в очках.
На столе лежат две пары очков. Достает из сейфа из кипы коробок одну. Она картонная, похожа на конфетную. Внутри между картонных перепонок на вате лежат искусственные глаза.
Это образцы, из которых делаем протезы. Получала их в Москве. Это 35 лет тому назад было, я тогда только пришла сюда. Тогда у нас 16 человек работало, теперь — трое. Имели свою регистратуру. Люди в очередь записывались на глазные протезы. Многие из тех клиентов потеряли глаза на войне. Каждые три месяца писала в Москву заказы на образцы вот такими простынями, — разводит руки. — Там у них тех образцов — целые шкафы. Можно день искать и не найти. У меня 9 тысяч было, мировой стандарт три с половиной тысячи. Сейчас у нас тысяча есть, но и этих хватает. По ним делаем протез из той же пластмассы, что и зубы делают. Такой глаз можно пять лет, а то и 10 носить, а стеклянный только год. Потому что если выпадет — разобьется, а пластмассовому ничего не будет.
Достает из кармана халата глаз. Бросает его несколько раз о стол. Протез остается целым. На вид глаз не отличается от настоящего. Сбоку есть выемка. По ней различают, левый или правый. Ямка должна быть возле носа. Прячет изделие обратно в карман.
Стеклянный еще и слеза за год разъедает. Становится шершавый и режет тело. Он потом срастается, глазница стягивается и выпихивает протез. Моргнет человек — и глаз выпал. Бывает, придет пациент, тот глаз уже щекой держит. Нужно было давно поменять. У людей денег нет, потому реже обращаются. Еще два частных предприятия по протезированию глаз открыли. Кто-то за границу едет работать, но они везде одинаковые. В Израиле свое дело открыла наша бывшая сотрудница. Все у немцев учились, и Москва тоже, а мы — в Москве. Школа одна. У меня есть образцы немецких протезов, — достает из сейфа баночку из-под крема.
Откручивает и вытягивает протезы в целлофановом кулечке. Похожи на те, которые в коробке и из кармана.
— Это немецкие, были у какого-то врача. Она умерла, так мне их давно подарили. Турецкие видела. Такие шершавые. Как люди их носят? — дает потрогать. Глаз на ощупь, как мелкая пилочка для ногтей. — Как-то из Америки мужчина приезжал сделать протез. У нас в разы дешевле, а по качеству не уступаем. Материал такой, который не вредит и больным диабетом и раком.
Идем в другую комнату, где художник-протезист разрисовывает протезы. На столе вырезаны журнальные фотографии глаз, дощечка с остатками красок и несколько заготовок со зрачками.
Краскам уже лет 40. Не высохли, потому что в свинцовых тюбиках. Ленинградские, еще со времен Союза. Мне современные подарили. Раз выдавила — и засохли. Щеточек миллион надо. Самая тонкая — как острие иглы. Ею прожилки вокруг зрачка размечаю, — художник с 35-летним опытом Татьяна Садовская выдвигает ящик и достает кусочек красной ткани. — Это натуральный шелк. Вытягиваю ниточку и кладу на белок глаза, чтобы сделать сосуды. Наношу их, когда протез готовый и отшлифованный. Потом поверх сосудов покрываем прозрачным слоем.
Глазное яблоко выливают в форме, как зубы. Цветную часть вырезают из пластмассы и разрисовывают. Тяжелее всего сделать карие глаза. Они черные, а на свете изнутри, как настоящие, имеют оттенок перезрелой вишни.
При запекании краски дают другие краски, чем когда смешиваешь на бумаге. В этом и сложность. Здесь пекутся, — Татьяна Губенюк открывает круглые дверцы печи. Там банка с варениками. — Мы здесь и завтраки заодно греем, — смущается. — Бывает, за два дня протез готов, а бывает и две недели нужно. Девушки требовательные. Хотят, чтобы глаза были одинаковые до складочки и впадинки. С мужчинами проще, меньше комплексуют. Один с женой у меня недавно был, чтобы поменять протез. Я его не узнала. Когда-то с мамой ходил. Женщины, когда замужние, от мужей пытаются скрыть, что глаз вставной. Его на ночь вынимать не нужно. Это же не зубы, им не подавишься.
Протез вытягивают раз в три дня, чтобы промыть от пыли. Протирают спиртом. Раз в три месяца чистят зубным порошком.
2 
1
Комментарии