— Поездка будет длинной, — говорит водитель автобуса Киев — Севастополь 37-летний Олег. Еду к родным на аннексированную территорию.
В салоне нас семеро. На пропускной пункт прибываем в два часа ночи. В темное время суток пересекать границу лучше всего. Паркуемся одновременно с четырьмя большими автобусами. На украинской границе большая очередь.
— Вас сейчас почти 300. Работает три окна. Все пройдете до пересменки, — пограничник с автоматом за спиной успокаивает недовольных.
В девять утра заканчивается смена — если не успеть, застрянешь еще на час. В очереди впереди стоят четверо женщин.
— Товарищ начальник, проведите вне очереди. Мы же свои, — шутит одна. Ближе к паспортному контролю начинают перекладывать из пакетов в дамские сумки небольшие свертки. Как правило, так провозят лекарства.
Украинский пункт проходим за 4 ч. У россиян за 1,5. Еще 3 ч ожидаем водителя.
— Россияне на досмотре полгрузовика разобрали, — говорит Олег. — Доколупались, что вез таблетки в пакете. А это биодобавки. В интернете искали, что это такое.
В Армянске нас останавливает российский дорожный патруль. Просит водителя выйти из автобуса.
— Требовал 5 тысяч рублей (2 тыс. грн. — ГПУ), — говорит водитель. — Обвинил, что страховки нет, окна затонированы — это нарушение. А для чего мне страховка? Я через 7 часов выеду из Крыма.
Дорогой к Симферополю наш микроавтобус часто подрезают.
— Щемят, потому что на черниговской регистрации. Такую машину называют "хохловозка", — говорит водитель.
В 15:00 мы в Севастополе.
Дома встречает младшая сестра с соседским мальчиком-одногодком. Отдаю им подарки и контрабандные конфеты "Рошен". Парень впервые пробует "шипучки".
— Жалко, что такие можно только в Киеве купить, — говорит 7-летний Сашка.
— Когда есть что-то вкусненькое, я не все ем. И ты так делай, — говорит сестра. Прячет сладости в ящик.
В воскресенье едем с семьей на мыс Фиолент. Туристов мало. К воде 800 ступеней вниз. От крутого спуска дрожат ноги. На пляже продают воду и мороженое за 100 руб. — это 41 грн. Пиво — 150 руб. На побережье с полсотни отдыхающих.
Выбраться с пляжа можно двумя путями: подниматься полчаса вверх или доплыть на городском катере до Балаклавы. Выбираем второй. Через час становится понятно, что транспорт не ходит. Отчим ловит "морское такси" — малый катер, который называют яликом.
— Сегодня катера городские сняли в аренду. Все на бухте работают. Вечером на салют пойдут, день Черноморского флота России, — объясняет капитан ялика. На борт берет восьмерых людей. Собирает по 200 руб. — 82 грн.
— Одни боятся говорить, другие смирились. На кухне между собой можем говорить обо всем, — говорит мать 45-летняя Олеся Пасичнык, пока накрывает стол.
— На днях знакомая рассказала о семье, где пацан полгода, как вернулся из Сирии. Ни с кем не разговаривает, никуда не выходит. Все, что сказал матери: "Вы не представляете, что там было".
Идем с сестрой на детский пляж "Омега". Здесь мелко, вода быстро прогревается. Раньше были кафе, палатки с сувенирами и торговцы фруктами. Осталось несколько летних террас в начале пляжа и сувенирный лоток.
Возле места, где располагаемся на пляже, спиливают можжевельник.
— Пойду топор поищу, — говорит парень в черной выгоревшей футболке с изображением Путина и надписью "наш президент".
Отплываем на 30 м от берега. Разглядываем пристань — она в аварийном состоянии. Не ремонтируют, лишь повесили табличку "Вход запрещен".
Из пляжа исчезли торговцы пахлавой, креветками, пивом. За все время одна женщина продает вареную кукурузу.
— Ежегодно оплачиваю страховой медицинский полис за 5 тысяч рублей (2 тыс. грн. — ГПУ), а воспользоваться не могу, — рассказывает мать о медицинской системе в Крыму.
— Две недели назад записалась к терапевту. Пришла, а он говорит, что эта болезнь не в его компетенции. Нужно к хирургу. А к хирургу можно попасть через две недели. Сегодня зашла к нему. Думала, примет. Отказал. Сказал, что можно сегодня в 17:00. Рабочий день заканчивается, принимают за деньги. Таксы разные. Детский врач 250–300 рублей — 103–123 гривен. Сколько у него — не спрашивала.
Матери звонит знакомая с работы. Я из Киева везла для нее несколько упаковок каптопреза — лекарства от повышенного давления.
— Благодарит и просит уточнить цену, — передает мать слова коллеги. — У нас теперь лекарства делятся на "российские" и "эффективные".
Эффективные завозят из Украины. Продают или передают в "фармацевтическом подполье" (форумы крымчан, на которых люди просят незнакомцев привезти лекарства с материковой Украины, — ГПУ). Самое дорогое, что пришлось доставлять для знакомых, — австрийские препараты для химиотерапии. Несколько ампул стоили 5 тысяч гривен. Российские пограничники избирательно могут отказать в ввозе.
— Россияне молодцы! Лестницу сделали. Пляж облагородили, — говорит мужчина на вид лет 40. — Раньше здесь было не пройти.
Спускаемся к гроту "Дианы" — визитной карточкие курортного Севастополя. Это большая сквозная дыра в скале, сквозь которую можно проплыть морем.
Море попахивает канализационными стоками. На пляже располагаемся возле компании из двух женщин и трех детей. Судя по разговору, одна из них местная, вторая приехала в гости.
— Цены ужасные, — говорит женщина лет 40. Имеет белые перепаленные волосы и много золотых украшений.
— Ну так не едь сюда, — отвечает вторая, в больших очках, с банданой "Крым" на голове.
— И не поеду, — идет к воде.
К гроту причаливает ялик с шумными туристами. Фотографируются. Над судном три флага: ВМФ, Севастополя и России.
Мать пакует на Киев домашние персики и пахлаву. Дает попробовать, смогу ли поднять сумку. Половину выкладываем.
— Был бы поезд, все забрала бы, — мать выставляет банки с инжирным вареньем. С собой беру бутылку воды из-под крана. До этого несколько дней она была вкусная. Теперь отдает илом.
С перевозчиком встречаемся в одной из подворотен. Машина на донецкой регистрации.
На подъездах к Симферополю строят трассу "Таврида".
— Дорога смерти какая-то. Посмотрите на эти перепады, — говорит соседка. Едем по серпантину. Внизу, на расстоянии 7 м, строят полосу.
— Это же Крым, вечные сдвиги. Поэтому стенки укрепляют геосеткой, — отвечаю.
В действительности строители имитируют активную ночную работу. Светят фонарями в пыль — дорожная техника без движения стоит с включенными фарами.
На границе затор на стороне оккупанта. На украинской стороне очередь двигается быстрее. Впереди стоят мать с дочерью.
— До сих пор не сделали забор, — говорит девушка. У нее длинные каштановые волосы. Обсуждают порядки на границах. — Да, там на российской границе лучше все.
На контроле старшая женщина достает порванный украинский паспорт.
— Оккупанты мне давали свое гражданство. Отказалась. Паспорт подрали. Еду в Херсон восстанавливать, — говорит пограничнику на ломаном украинском. Это распространенная выдумка, чтобы пересечь границу. Женщину пропускают. Но говорят, что с испорченным паспортом в Крым не впустят.
Собираемся за украинским постом. Двое из нашей группы говорят между собой.
— А почему вы уехали в Питер из Севастополя? — допытывается девушка с русыми волосами у другой пассажирки. О себе она рассказала, что приезжала в Крым на экскурсию.
— В 1997 году, мне было 14, в школе заставили писать диктант на украинском. А я его не знаю, — говорит блондинка из Питера. На вид ей 35 лет. — Все заставили перевести на украинский — документы, уроки. В классе его никто не знал, даже учителя.
— Девушка, вас противно слушать. Я сама из Севастополя, и муж мой русский военный. Такие ужасы рассказываете, аж страшно, — говорит женщина лет 40. — В Севастополе не было украинизации, как вы говорите. А если вам так это не нравится, так чего сюда претесь?
200 тысяч украинцев в прошлом году посетили полуостров, говорит бывший министр туризма Автономной Республики Крым Александр Лиев. Из них половина — с туристической целью. Оккупационная власть называет цифру 800 тыс. человек из Украины.
В Крым запрещено везти еду
На российской таможне висит напоминание, что можно провозить через пункт пропуска. Новые с бирками: три платья, 10 пар носков, пять футболок.
Парфюмерии — до 100 мл, туалетной воды до 0,5 л.
Любую еду брать запрещено. В том числе фрукты.
Небольшое количество пищи удастся провезти, если ее равномерно распределить по сумке. Сало нельзя — даже в бутербродах.
На таможне сумки просвечивают рентгеном, как в аэропорту. После визуальной проверки вещи обнюхивает пес из кинологической службы.
4 
35413
Комментарии