"Левее заходите, эта калитка для кота", — зовет из окна круглолицая брюнетка Надежда Кин, 26 лет. Ее мать, 50-летняя Вера Кин, жмет руку и приглашает в дом.
— Тише, Шеп, ты свой хлеб уже отработал, — обращается к черному псу. — У меня собака — мальчик, а имя у нее девичье. Шеп — английское женское имя.
За столом сидит чернявый парень с волосами до плечей и едва заметной бородкой. Читает книжку Ивана Багряного. Среди книжек на видном месте — Конституция для детей.
Володя — 18 лет. 13 лет назад его мать открыла в Дубно на Ровенщине частную школу. Арендовала несколько кабинетов в детсаду. Через семь лет школу выселили, и еще два года она собирала детей у себя дома. Потом закончилась и лицензия. Детей родители перевели в обычные школы, а Володя остался дома.
— Теперь он не имеет аттестата, — говорит мать. — Только несколько недель ходил в городскую школу.
— Я там не прижился, — рассказывает парень. — В Дубно все школы одинаковые. Мамина — лучшая.
Пани Вера идет на кухню, возвращается с пакетиком "Галки" в руке.
— Он в государственной школе сидеть не будет, — объясняет. — Расскажи, Володя, как у ребят курево искали, карманы выворачивали. В слезах домой пришел.
Женщина гладит сына по голове.
— У него длинные красивые волосы, — говорит. — В фильме "Страсти Христовы" у Христа тоже были такие, и борода.
Объясняет: хотела, чтобы экзамены за 9–11 классы сдал экстерном.
— Чиновники заявили, мол, сначала пусть сдаст программу 9 класса, а уже в следующем году — за 10–11-й. Буду обращаться в суд. Поломали судьбу мне, дочери, матери и сыну, — плачет. — А сами цветут и пахнут. Во-отакие морды.
— Может, все-таки пошел бы на тот экстернат? — обращаюсь к парню, когда пани Вера выходит на кухню по курицу.
— Я уже 9-й класс знаю давно. Зачем еще два года тратить зря?
Муж начал выпивать
Вера зовет к столу дочку Надю, но та отказывается. Меня ведет в ванную мыть руки. Льет холодную воду из пластиковой бутылки.
— Воды в кране нет, — объясняет. — Лопнули батареи в мороз.
Звонит мобильный, который лежит на подзарядке в кресле. Надежда объясняет в трубку, как правильно написать английское слово.
— Занимается с детьми английским, — говорит мать. — Училась в Ровно в Институте славяноведения, пока деньги были. Но не закончила. А я в 45 лет поступила в Острожскую академию, на юриста. Чтобы защищать себя в судах. Имею одно выигранное дело в Верховном суде.
Володя просится на велосипеде на огород — за огурцами. В комнату заходит серый кот Мурчик.
— Добрый день, — притворно серьезно здоровается с ним хозяйка. — Сейчас я вам дам покушать. Кота называем на "вы" с тех пор, как первую мышь поймал.
Частная школа мне приснилась, — рассказывает. — После того как осенью увидела, как подростки на улице положили слепой попрошайке в фуражку огрызок яблока.
Достает из "стенки" толстые папки пожелтевших бумаг.
— Уже утопаю в них. Арестовали школьное имущество, якобы за коммунальные долги. Возбудили три уголовных дела. Обвинили в подделке документов и злоупотреблении должностным положением. Вызвали на допрос, но я тогда болела. Так участковый хотел вызывать наряд. Неделю скрывалась, а потом ночью убежала из Дубно. Меня объявили во всеукраинский розыск.
Складывает бумаги назад в аккуратную кипу.
— В Киеве ночевала пять дней на вокзале с бомжами. Потом вышла на правозащитников. Они помогли с конспиративными квартирами: три основных и четыре промежуточных. Родители собрали деньги. Перебивалась с воды на хлеб. А четверо суток вообще ничего не ела. Спас помощник одного из депутатов, уже не помню какого — дал пять гривен. Я купила батон и литр молока. А на остальные позвонила в Дубно. В Киеве обращалась и к Зваричу, и к Суркису, и к Семенюк, и к коммунисту Кухарчуку из Ровно. После их запросов в Генпрокуратуру все мои дела закрыли. Теперь сужусь за школьное имущество. Даже американский флаг под арестом! И Библия на английском языке, — хлопает в ладоши. — Пусть об этом факте знает посол господин Вильям Тейлор.
Спрашиваю, за что живет.
— Даю уроки. Бывших учеников готовлю к вступлению в вузы.
Несет два конверта.
— Вот, — хвалится отпечатанным на принтере поздравлением с 1 сентября, подписанным Виктором Ющенко. Во втором — новогоднее поздравление. На штемпеле — 2001 год.
Выходим на улицу. Пани Вера здоровается первой с бабушками на скамье и встречными.
— Не все такую жизнь выдерживают, — замечает. — Вот и муж мой, Олег, начал выпивать. Сейчас живет у родителей, хоть официально мы не разведены. Приходит к детям.
Навстречу едет Володя. На велосипедной раме — мешок с огурцами.
— Его друзья танцуют брейк, — мать провожает его взглядом. — Я христианка, я против брейка. Но спросила ребят, чем им можно помочь. Говорят: линолеум нужен, чтобы на асфальте не тренироваться. Пошла к городскому голове. Тот позвонил на одну фирму, и ребятам позволили выбрать там самый дорогой: четыре на четыре метра. А себе ничего не просила.
Услышав фамилию Кин, начальник Дубенского горотдела образования Вадим Нетреба, 42 года, вздыхает в трубку.
— Вера Кин скандальная натура, — заявляет. — Она не имеет лицензии, не имеет права учить детей. Может, в следующем году в Дубно и будет частная школа, но, по-видимому, этим другие люди займутся.
О сыне Веры Максимовны говорит, что она учила его дома без лицензии. Потому, мол, директор Дубенской школы N5 его не принял, потому что парень не имел свидетельства о неполном среднем образовании.
— Мы предложили, чтоб сдал экзамены в шестой школе — там есть экстернат, — говорит дубенский чиновник. — Но заявление он не подал.
1956, 23 марта — родилась в Дубно
1976 — вышла замуж за Олега Кина; недавно разошлись
1980 — родилась дочь Надежда
1981 — закончила Ровенский пединститут, учительница русского языка и литературы; начала работать в школах Дубно
1988 — родился сын Владимир
1993 — открыла частную школу
2000 — школу выселили из здания
2001 — поступила на законодательный факультет Острожской академии
2006 — выиграла в Верховном суде одно из дел относительно школьного имущества
2 
1
Комментарии