В селах зоны отчуждения живут 97 самоселов. Больше всего в Теремцах — 34 человека и в Куповатом — 20. Никто не живет в Рудне-Иллинецкой. В Новых Шепеличах и Залесье — по двое.
Самосела 74-летнего Алексея Шилана встречаем в центре села Парышев. В этом году он похоронил жену. О себе говорить не хочет.
— Какая там жизнь! Тюрьма, только незакрытая.
У 76-летней Валентины Топтуненко из Новых Опачичей трое детей. Две дочки живут в Киеве и Полтаве. Сын — в Днепропетровске. Деревянный дом из толстых досок покрасила в зеленый цвет.
— Вернулась я в 1987 году. Устроилась уборщицей в чернобыльское общежитие. Ездила с рабочими из Зеленого Мыса. Они работали на станции, а там жили. Жалко те времена. Сейчас только вспоминаем: вот соберемся с бабами в клубе и попоем. Что поем? Старые песни: "Над полями, над нивами лен качается переливами".
Ее соседку 83-летнюю Марию Шовкуту люди называют мэром села. Она получает пенсии на 12 самоселов, заказывает дрова, вызывает автобус на базар в Иванков.
— Как нас вывозили 1986-го, не дали даже смертельный узел взять. Сказали временно, на три дня. Это чтоб паники не было. Скот забрали, копейки заплатили. Потом всех выселили в Макаровский район, село Копылов. Местные нас не очень любили. Часто весь день вместе работаем, они идут в дом обедать, а нас не зовут. Мы ели коржики и пили ситро около магазина. Потом нас троих баб поселили в один новый дом. Не хотели три дома строить. А так на трех одна кухня и три комнаты. Ссорились каждый день. Я там не ела и не пила. Глава сельсовета выбрал место под дома на старом кладбище. Разве он думал? Хорошо, что мы убежали оттуда. Правда, дочь плакала по мне, говорила: куда ты в ту радиацию едешь? Первый год зять продуктов не брал. А теперь все берут: и свеклу, и картошку и морковь. Носили проверять в лабораторию. Говорят, что чисто.
Мария Шовкута довольна, что выехала.
— В том селе весь наш народ погиб от горя и нервов.
Сейчас как выйду на огород картошку сажать, то кажется, будто все село на месте. Часто снятся односельчане. Но толку мало с тех снов, потому что их уже нет. А остальные, кто жив, чужие сделались.
78-летняя Анна Заворотня из Куповатого всю жизнь присматривает на пять лет младшую сестру, которая не ходит. Своих детей нет.
— Ребята из лесничества послезавтра придут, кабанчика зарежут. Приезжайте, самогон у меня хороший, вареников наварю.
Местные говорят, что после гостин у Анны американских туристов пьяных выносили из дома.
— Я их не заставляла, поставила бутылку и пошла. Они говорили, что не будут пить. Потом смотрю, а бутылка пустая.
Приезжий японец жил у пенсионерки месяц.
— Говорила, зачем ты мне нужен. Ты косить не умеешь, а он говорит: "Научусь". Так и не научился.
Провожает нас к машине.
— Что же вы, детки, такие молодюсенькие к нам приехали? Вам же страшно, наверно? А мы здесь как колорады, к любому яду привычные.
К дому Заворотни приезжает "скорая". Врач зовет Анну померить давление. Та прощается.
В 1987–1988 годах в Чернобыльский район вернулись более тысячи бывших жителей. Теперь осталась пятая часть. В зоне отчуждения пустуют 10 тыс. домов.
8 
35413
Комментарии