Воскресный вечер принес сразу два смутных впечатления, и оба имели, так сказать, электронное происхождение. Одно пришло из телевидения, второе — из Интернета.

Телеканал "Киев" показал классический фильм Иштавана Сабо "Мефистофель" (1981) по одноименному роману Клауса Манна (1936) — о немецком интеллектуале, который "эволюционирует" от левых взглядов к активному сотрудничеству с нацистами. Все впечатления от блестящего фильма были, к сожалению, нивелированы отвращением, которое вызвал так называемый "украинский" закадровый перевод. И проблема не только в том, что он был явно сделан не с оригинала, а с российской копии. Он еще и изобиловал многочисленными русизмами. А, чтобы сделать дрянную вещь еще более дрянной, актеры, которые озвучивали фильм, добавляли к этим русизмам еще и свой русский акцент и русские грамматические формы.

Апофеозом маразма стали монологи гетевского Мефистофеля в исполнении главного героя фильма. "Переводчики" не стали себя утруждать поиском украинской версии "Фауста" (гениально переведенного Николаем Лукашем). Они просто пересказали корявой прозой русский перевод Пастернака, окончательно убедив неопытных зрителей, что ничего путевого на украинским языке воспроизвести нельзя и что правы абсолютную все те укра инофоб ы , которые ожесточенно протестуют против дублирования фильмов на украинский.

Второе разочарование я пережил в тот же вечер, просмотрев собственную статью в Интернете и не найдя в ней фразы, которая казалась мне важной: "Виртуальная реальность, сконструированная в Москве (и тиражируемая изо дня в день нашими дебильными журналистами), имеет шанс наконец окончательно материализоваться". Упоминание о "журналистах" из текста куда-то подевалось — коллега-редактор, видимо, не захотел обижать коллег-журналистов неприятным для них эпитетом. Хотя при желании эпитет можно было снять или заменить. Суть послания от этого бы не изменилась, потому что заключалось оно в деконструкц ии сконструированной в Москве пропагандистской формулы "ближнее/дальнее зарубежье" и возложении ответственности за бездумное тиражирование этого термина именно на наших журналистов.

Потому что московские журналисты на то и московские, чтобы обслуживать интересы своей страны так, как они их понимают. Но когда украинские журналисты по слабоумию делают то же — часто во вред интересам страны собственной, — то это иначе как слабоумием назвать нельзя. Ведь не может образованный, наделенный логикой человек не понимать, что формула "ближнее/дальнее зарубежье" имеет, в первую очередь, идеологический, а не сугубо географический характер: Польша и Финляндия не только для нас, но и для России "ближе", чем Киргизия или Таджикистан. Однако на эти страны Кремль (пока еще) не претендует, поэтому и к "ближнему зарубежью" их не причисляет. Потому что речь идет не о географии, а о геополитике: "ближнее зарубежье" — это то, что Москва считает своей законной сферой влияния, неопровержимым ареалом неоколониального доминирования.

Корректнее употреблять нейтральную формулу "Вторая мировая война", а не сталинскую "Великая Отечественная война"

И когда украинские масс-медиа бездумно, будто попугаи, повторяют эту московскую (москвоцентрич ескую !) формулу, признавая Казахстан с Узбекистаном своим "ближним" зарубежьем, а Польшу с Венгрией — "дальним", то они тем самым возводят в головах читателей очень высокую стену, которая умственно отгораживает их от Европы — нашего реального "ближнего зарубежья"! И в то же время запаковывают Украину, на радость кремлевским "политтехнологам", в "Евразию", в СНГ, в цивилизационно отсталое и бесперспективное пространство, которое должно было бы в действительности стать для нас зарубежьем "дальним". Фактически наши масс-медиа подкидывают украинцам российскую имперскую, неоколониальную точку зрения на себя самих, на мир и свое место в нем.

Журналистское невежество, умственная леность и профессиональный дилетантизм является той проблемой, которой мы не должны замалчивать из соображений лицемерной цеховой солидарности. Слишком много непрофессиональности мы замечаем в наших масс-медиа каждый день. И слишком часто эта непрофессиональность приводит к серьезным идеологическим последствиям. Вспомним хотя бы, как бездумно в прошлом году заглотнуло большинство наших СМИ пропагандистскую формулу "антикризисная коалиция" и принял ось , как попугай, ее повторять — без всяких тебе кавычек или примечания "так называемая". Вспомним, как безропотно заглотнули наши масс-медиа эф эсб эшну ю пропагандистскую формулу "чеченские боевики" для обозначения чеченских повстанцев, хотя именно "повстанцами" называют их международные СМИ. И так, собственно, должно было бы быть и у нас, если смотреть на ситуацию объективно, а не по-кремл евски .

Вспомним, наконец, и ту бессмыслицу, которые прорабатывают наши мас с-мед иа со сталинской формулой "Великая Отечественная война". Я не говорю здесь о том, что далеко не все украинцы считали и считают Советский Союз своим "отечеством". А следовательно, куда более корректно было бы употреблять нейтральную формулу "Вторая мировая война", приемлемую для всего населения. Еще хуже, однако, что наши сов етиз ирован ные журналисты даже к Анджею Вайде подходят с подобными вопросами: как это вы, пан режис сер , пришли к теме Великой Отечественной войны в своем фильме "Канал"? И к Кшиштофу Занусси — с тем же. Поляки только улыбаются: ну что, дескать, возьмешь с совков?.. "Мы эту войну так не называем", — снисходительно говорит Занусси. Но неужели журналисты главных украинских газет и телеканалов не способны сами понять элементарных вещей?!

Вот, к примеру, один из них пересказывает сюжет французского фильма: действие, мол, происходит в конце 30-х, влюбленные живут в Париже и не подозревают, что вот-вот начнется Великая Отечественная война. Другой рассказывает доверчивым читателям, что в сегодняшнем немецком кино доминируют, оказывается, две темы — падение Берлинской стены и Великая Отечественная война.

За всем этим кроется то же явление, что и за халтурн ым переводом "Мефистофеля" и многих других книг, пьес и фильмов, — провинциализм, внутренняя совковая вера, что у нас, в Хохляндии, взойдет и так. Империя же на самом деле не в Москве, и провинция — не в Киеве. Все оно — в наших головах. Точнее — в безголовье.

×