- Я была в плену у русских боевиков, потеряла все, что имела. Однако не сдаюсь. Не могу жить, зная, что часть Украины оккупирована, - говорит 56-летняя Ирина Довгань.
Была волонтером в оккупированной Ясиноватой Донецкой области. Одна из первых попала в плен к русским боевикам. Муж Ирины в Мариуполе ухаживал за больным отцом. Ирина не решалась покинуть дом, который строили 20 лет. Передавала солдатам вещи и еду, ездила на передовую. Купила военную форму и отвезла солдатам. Когда те мерили форму, для отчетности сфотографировала на планшет. Решила передать этот планшет мужу в Мариуполь. Знакомый, который вез посылку, перешел на сторону ДНР. Рассказал боевикам, где живет Ирина. Под дулами автоматов затолкали ее в машину и отвезли в Донецк.
- Бывает, ночами не сплю, вспоминаю, - рассказывает. - Работала, зарабатывала, строила дом. Через несколько первых месяцев 2014-го уже не узнавала родной город. Люди моментально стали другие. Было больно. Затем - тяжелые бои. Наши ребята - голые, босые. Помогали им, чем могли.
Одна английская журналистка спросила: "Не было страшно ездить из оккупированного города?". Ответила: представьте, вы выходите на свою улицу, а на ней чужие люди - захватили все, что вам дорого и не отдают. Надеетесь, что придет родная армия и прогонит их. Проходит время - этого не делают. Их самих надо спасать. Что бы вы делали? Задумалась: "Наверное, то же, что и вы".
Люди разделились на две группы. Одни не понимали, что идет на предательство страны.
В чем разница между вами?
- Скажу о себе. Мама - библиотекарь. Я много читала. Это расширяло кругозор. Следя за европейскими странами, понимала, что и в нашей стране наступит время перемен. С приходом к власти Виктора Ющенко подумала, что время пришло. Ошиблась.
Трагические события Майдана снова объединили украинских патриотов Донецка. Знакомые бизнесмены выслали туда 5 тысяч долларов. Я тоже передавала деньги. Понимала, моя Украина - это Европа. Таких было много. Мы участвовали в донецких Майданах. Однако были и другие, которые боялись изменений. Слепо верили россиянам, шли за ними и продавали свою честь. У них не было в душе ничего украинского. Знакомая на рынке, которую знала много лет, поставила у себя ящик с надписью: "Для ДНР". Почему не Украина?
Помню бабушку, которая по лестнице поднималась в школу с палкой, чтобы проголосовать за отделение от Украины. Еле ноги передвигала, но шла.
Они не знали, что есть другая жизнь?
- Именно так. Жили под советской пропагандой, потом - под кремлевской. Даже те, кто ездил отдыхать куда-то в Турцию. Все - на уровне инстинктов. Сладко поесть, выпить, выспаться. Не видели, как живут европейцы, как этого достигли. Поэтому Майдан был страшным и непонятным.
Они пытали вас, плевали в лицо. Чувствуете ненависть?
- Меня пытали, потому что хотели денег. Видели хороший дом. Из сейфа забрали все. Это были не идейные люди, которые за Россию. Таких - единицы. Остальными руководила жажда наживы. Осетины, которые меня охраняли, мигрировали из одной огневой точки в другую. Уроды без культуры и морали, которые не имели ничего человеческого. Убивали женщин, детей. Только Бог знал, останешься ли жив. Играли со мной, чтобы получить награду.
Когда потеряли интерес пытать, решили развлечься. Привязали к столбу, повесили табличку "Она убивает наших детей. Агент карателей". Обвязали символикой сине-желтой. И начали выкрикивать, что я корректировала огонь украинской артиллерии по Донецку. Мимо шли люди. Одни опускали голову, другие смотрели с интересом, третьи выбрасывали на меня свою ненависть. Не обижаюсь на дедушек, бабушек. Их судьба наказала и так. А тех, кто по расчету предал Украину, - ненавижу.
Вы верили, что останетесь живы?
- Стоя у столба, знала, что умру. Это говорил и следователь так называемого батальона "Восток", который вел мое дело. Не знала - будет это быстрая смерть или долгая в муках. Повторял: "Наши ребята воюют, придержим тебя для них, чтобы развлеклись. Закопают в посадке, как отработанный материал". Молилась, чтобы Бог послал быструю смерть.
Как они вели следствие?
- Допрашивали двое из "Востока". Артем и Андрей. Не били. Позади меня сидел русский. Услышала по акценту. Рыжий, с бесцветными глазами, все записывал.
Как-то не было следователей, только рыжий. Повернулась к нему: "Если вы любите своего Путина, почему я должна его любить?" Поднял глаза: "Кто сказал, что я люблю Путина? Я его ненавижу". И замолчал. Отличался от осетин. Те смеялись, плевались, пили пиво, закинув ноги на стол.
Местные сепаратисты прислуживали им. Были рабами. Один такой меня охранял. После очередного допроса открыл дверь "Довгань?" "Да, - говорю. - У меня украинские корни". Прошипел сквозь зубы: "Я тебя, сука, первой расстреляю с твоей украинской фамилией". Смотрела на этого пожилого мужчину с явным плоскостопием, с кривой спиной и не понимала его ненависти.
Вы остались в живых. Что изменило ход событий?
- Когда стояла у столба, мимо меня проходил фотограф Маурицио Лима. Ездит по странам, где продолжаются конфликты. Фотографирует и продает в газеты, журналы. Сделал удачный снимок. Зашел в отель и продал через интернет в "Нью-Йорк Таймс". На следующее утро в Донецке знали, что американское издание опубликовало это фото на первой полосе. Под ним была запись: "Боевики батальона "Восток" под руководством Александра Ходаковского пытают проукраинскую жительницу Донецка". Мне очень повезло. Французский журналист Марк Франкети поддерживал Ходаковского. Все лето писал о нем положительные материалы. Увидел фото и расстроился. Из Москвы прилетел в Днипро. Взял журналистов: британца Эндрю Крамера, русского какого-то и поехал в Донецк. Как рассказал Эндрю, всю дорогу молился, чтобы я была жива. Ему наплевать на мою жизнь. Просто страдал имидж европейского журналиста. Хвалил этого бандита. А тот убивает женщин. Меня забрали ночью от боевиков и поселили в отеле. В одном номере жил Марк, во втором Эндрю. Я - посередине. Эндрю дважды ночью стучал ко мне и спрашивал, я там. Понимаю ли, что меня забрали от одних бандитов, однако могут прийти другие? Не спала всю ночь. Позвонила мужу, что все в порядке. Должны были выезжать в шесть утра. Заявила, что не поеду в Мариуполь, пока не заберем моих котов и собаку из Ясиноватой. Понимала, что это - последний шанс. Поехали через все блокпосты в мой дом. Овчарка Матильда была жива. Два котика - тоже, а кошка погибла. Котят сунула в сумку. Собака ехала в машине, не скрываясь. Очень хотела увидеть дом. Мне будто вырывали душу живьем. Пустые ниши от телевизоров, холодильников. Украденная мебель, перевернутые шкафы, использованные шприцы. Они всегда с боевиками. По всему дому валялись пустые бутылки из домашнего бара. Наша семья - непьющая. Муж говорил, когда-то будем больше времени проводить с людьми, отдыхать. Бандиты все выпили. Розграбили гараж мужа, все вынесли. Он у меня - хозяйственный. Когда ехали к моему дому, с нами был следователь. Спрашивала: "Почему считаете меня врагом? Неужели не хотели бы, чтобы ваша жена такой сад растила, помидоры сажала Неужели не хотите так жить?" Во дворе побежала искать сумку для животных. Следователь пошел в сад. Пришел грустный. Когда возвращались в Донецк, спрашивал, как до войны жили, чем занимались. Что-то понял для себя.
Как жилось после плена?
- Эйфория, что жива, проходит на третий день. Перестаешь радоваться, что можешь дотронуться до руки дочери, мужа, ходить свободно. Понимаешь, что там, в оккупированной Ясиноватой, остался твой дом. Твоя мечта детства растоптана. Готовилась прожить там старость. Теперь этого может не быть.
После плена поехали в Киев. Почему?
- Одноклассник мужа сказал, что есть семья, которая готова дать нам комнату. Постелили надувной матрас для дочери. Мне было страшно в Мариуполе, куда переехала после пленения. Первые два дня снилось, что россияне снова арестовывают ночью, светят фарами в окна. Суета, крик. Хотелось убежать. Люди, которые приняли нас, стали опорой на новом месте. Журналисты приходили, здоровались, получали, что хотели, и шли, порой не попрощавшись. Это был ад. Но их понимала. В эти страшные дни Иловайского котла фото женщины у столба давало надежду всей мирной стране, что не зря продолжается битва за Донецк.
Власть вами интересовалась?
- У власти еще не было наработок, как вести себя с освобожденными после плена. Поэтому и помощи не было. Это теперь освобожденных отправляют в Феофанию (ведомственная больница под Киевом. - ГПУ). И люди мобилизовались, помогают. Так должно быть. Должны понемногу, день за днем, идти к победе.
Давала показания в Европарламенте
Ирина Довгань родилась 25 января 1962-го в городе Ясиноватая Донецкой области. Окончила строительный техникум. Впоследствии - учетно-финансовый факультет Донецкого государственного университета.
Пьять лет работала техником-конструктором на местном машиностроительном заводе. Следующие два года - инженером-конструктором. В 1990-е - бухгалтером на малом предприятии "Ост". Потом - экономистом на фирме "Строительство и монтаж" . Впоследствии выучилась на косметолога. "Это было хобби". С 2014 не работает. У мужа строительный бизнес, который перевез в Киев. Воспитывают дочь 19-летнюю Татьяну. Семья снимала квартиру. Впоследствии продали машину мужа, купили в кредит залоговый дом в Киеве. В начале 2016-го давала показания в Европарламенте на предварительном слушании дела о преступлениях российских военных.
3 
1
Комментарии