Жители села Мурзинцы Звенигородского района на Черкасчине жалуются на односельчанку 60-летнюю Любовь Проценко. Она шесть лет заботится о соседе Анатолии Бондаре, 57 лет. Забирает его пенсию, держит в холодном доме, вынуждает работать.
— Толя жил с матерью. Когда она умерла, Люба взялась за ним присматривать, — рассказывает 60-летняя Евдокия Дзюба из Мурзинцев. — У него с детства задержка развития. До 50 лет не имел документов об инвалидности. Люба сделала их, но карточку для выплат забрала. В прошлом году Толя получил субсидию на дрова. Люба забрала деньги, дрова не купила. Не представляю, как он пережил морозы. Каждое утро идет к Любе, косит, гребется, что-то возит, таскает. Как будто в рабство попал. При живой матери не работал так тяжело.
— Люба присвоила Толину корову, вещи из его дома. Сейчас и укрыться не имеет чем. Кутается в старое пальто. В морозы искал щепки, чтобы протопить. Сильно похудел. Раньше был откормлен, — добавляет 75-летняя Марина Момот, соседка Анатолия.
Любовь Проценко обвинения отбрасывает.
— Это на меня наговаривают. Толя — инвалид с детства. Когда его мать умирала, слезно просила не отдавать его в дом престарелых. Я взяла под свою опеку, — говорит Любовь Александровна. — Варю ему еду и стираю. Зимой у него было теплее, чем у меня.
Толя, ты тяжело работаешь? — обращается к Анатолию Бондарю. Мужчина стоит на пороге дома. Внутрь не заходит. Одет в старый потертый пиджак, большие на несколько размеров спортивные штаны, стоптанные резиновые сапоги. Имеет щетину. На левом виске — свежая рана. Говорит, сам расцарапал. На вопрос несколько секунд не отвечает. Потом говорит, что его все устраивает.
Любовь Проценко проводит к дому Анатолия. Мужчина идет сбоку молча. Старый дом обнесен черным деревянным забором. В помещении холодно. Везде валяется мусор. Потолок и стены — черные от копоти. В оконной раме видно щели. Возле грязной кровати стоит старая электроплита.
— Там я еду грею. Последний раз был здесь вчера утром. Ночевал у Любы, — заверяет Анатолий. — Все в саже, потому что как-то плита начала сильно коптить. Зимой не мерз. Ходил по дому в футболке, кофте и пиджаке.
— Моя дочка работает в магазине полуфабрикатов. Привозит мне то котлеты, то пельмени, то налистники, — продолжает Любовь Проценко. — Толя это ест. Молоко не пьет, потому что имеет расстройство желудка. Борщ тоже не очень любит. Покупаю ему и конфеты, и фрукты. В своем доме он лишь ночует и купается. То, что я не пускаю к себе, — ложь. Ест на кухне со всеми. Когда приезжают внуки, играются с ним. Всю его пенсию трачу на продукты. Насчитывают почти 3 тысячи.
В 100 м от Любви Проценко живет сельский депутат Татьяна Соловей.
— Мне не раз люди говорили, что Люба такая-сякая, Толя у нее в рабстве. Не кормит его. Неправда. Люба — хорошая женщина, всегда поможет, — говорит Татьяна Соловей.
— Это наши люди преувеличивают, — добавляет сельская голова Мурзинцев Елена Стрелец. — Толя привык так жить, ему в таких условиях комфортно. Работает у Любы по собственной воле, не жалуется.
Анатолий Бондарь закончил восемь классов школы. Пишет и читает плохо. В профтехучилище его не взяли из-за болезни. Несколько месяцев работал разнорабочим на местной ферме.
2 
1
Комментарии