1 февраля в городе Горловка Донецкой области в нелегальной шахте задохнулся рабочий 26-летний Павел Резников. Копанка обустроена на территории обанкротившейся государственной шахты "19-20". Тело обнаружили возле шурфа, рядом стояла "лада-шестерка" Павла.
— На шахте остался неликвидированный шурф, который выкупили новые хозяева, — объясняет Павел Панасюк, начальник горловской милиции. — Пострадавший сформировал бригаду, решил добывать уголь, который остался. Искали заработка, но нашли сероводород. Коллеги вытянули его на поверхность и убежали.
Местные рассказывают другую версию. 6 февраля на вокзале в Горловке встречаюсь с родственником Павла. Он нервничает, постоянно оглядывается, 10 раз повторяет, что его не нужно называть в материале.
— Пашу не вернешь, а систему мы не поменяем. Паша хотел заработать на памятник матери. Ее похоронили в декабре позапрошлого года.
Резников закончил академию, выучился на менеджера. Работы по специальности не нашел, последние два месяца работал в копанке. Жил с бабкой, жены у него не было.
— Из машины пропал его мобильный, — говорит родственник. — Но 2 февраля с него кто-то выходил в интернет.
Впервые о гибели шахтера сообщил 29-летний Александр Былинский, редактор газеты "Криминал-Экспресс". Он соглашается отвезти к копанке. На его "киа" есть наклейка "Я ездил по дорогам Горловки, мне ничего не страшно!!!".
— Там с конца осени работали три копанки, — рассказывает Былинский, объезжая выбоины на дороге. — Павел погиб ночью. Утром я застал двоих рабочих, которые сжигали вещи. Мы ничего не знаем, говорят.
Копанка — в микрорайоне Комсомольский, в 400 м от ближайшего дома. За 9-этажками поворачиваем к зданию с ограждением, обмотанным колючей проволокой. Подъезжаем к террикону. Вокруг лежат свежие доски, колоды. На земле — остатки угля. Над шурфом стоит две машины спасателей. Две десятка рабочих спускают под землю коллегу на тросе.
— А вы вообще кто? Здесь проводятся следственные действия. Нельзя снимать, — возмущается один из собравшихся.
— Это парень сам такое производство обустроил? — спрашиваю.
— Не мешайте работать! — отвечает женщина, которая составляет протокол.
В 20 м — еще одна копанка. Вход в шурф забит досками, на которых висят хозяйственная сумка и строительные рукавицы.
— Уголь уже вывезли, здесь его горы были. Бытовку и лебедки разобрали. Деревяшками прикрыли для вида, чтобы потом оторвать и добывать дальше, — рассуждает Былинский.
Немолодой рабочий в каске с шахтерской лампой шевелит остатки костра.
— Когда будете засыпать копанки?
— Спросите у начальства! — отвечает. — Ищите его. Мне будет надо — я найду.
— Павла не жаль?
— Все мы тут смертные.
По телефону общаюсь с углерубом, который раньше работал на копанке. Встречаться отказывается категорически.
— Нас предупредили: "Скажете хоть слово — будут новые жертвы", — объясняет. — Пацаны тогда мне сразу позвонили: "Паши нет — глотанул газа". Газ там все время был, как в любой старой выработке. Глубина — 120 метров, вентиляция не работает. Внутри были Паша и Витя. У них заглохли молотки, компрессор сломался. Попали в газовый карман. Витя тоже траванулся, потерял сознание. Пацаны их достали. Витя живой, но повредился головой. На похоронах Паши по пять раз с каждым здоровался. При гипоксии такое бывает. Управляющий Василий Федорович, бывший начальник участка шахты имени Гагарина, предлагал ребятам зарыть Пашу в ближайшей посадке, но они не согласились. Понимают, что завтра с любым такое может случиться. Позвонили родственникам и в "скорую". Пашина бабушка прибежала — внук лежит на земле. Милицию вызвали. Вите нужно было под капельницы, а его потащили на допрос. Ему уже сказали, что снимут инвалидность, если он может работать в копанке.
Рабочий рассказывает, что в копанке добывали уголь в три смены, в каждой бригаде — четверо. Горняки такой бизнес организовать не могли — только на инструменты нужно 200 тыс. грн. Жильцы ближайших 9-этажек добавляют, что уголь в копанках добывают почти год. К шахтам периодически наведывались милиционеры. Хозяева копанок — двое донетчан, имеют нелегальные рудники по всей области. В Горловке выкупили пласт обанкротившейся государственной шахты, обещали утилизировать выработанный утиль. Лицензии на добычу не было. Шахтерам платили 90 грн за тонну угля. В среднем каждый получал 1,5 тыс. грн еженедельно.
3 февраля Павла похоронили рядом с матерью. Владельцы шахты передали деньги на похороны через посредников.
— Я Пашку знала с 12 лет, — вспоминает его тетя Гаяне. — При первой же встрече он поразил — не по годам серьезный. Он и брат жили с бабой и дедом. У отца другая семья, мама постоянно на заработках в Москве. Паша не пил, не курил, с детства сам делал ремонт в маминой квартире. Закончил академию, два года работал на заводе по производству пластиковых окон. Искал, где можно больше заработать. Хотел ремонт закончить, памятник маме поставить, машину новую купить. Он ведь на дедовой ездил. Его все любили. Даже с женой разошлись друзьями. Единственное — врал бабе, что он на лебедке работает, внутрь не лезет.
2 
1
Комментарии
2