Звонок в квартире Наталии Николаевой, 26 лет, не работает. Стучу в дверь. Открывает брюнетка в купальнике и легкой пляжной серебристой юбочке. Из комнаты раздается музыка из мультфильма "Ну, погоди!"
— Привет, заходи, — приглашает хозяйка в крошечный коридорчик.
Наталия с сыном живут в Киеве на Борщаговке, в 9-метровой гостинке.
Перед зеркалом в гостиной лежит учебник по математике. В комнате стоит диван, старый шкаф, тумбочка с телевизором, детский столик и стульчик.
Садимся на матрас,занимающий всю свободную площадь на полу.
На подушке дремлет рыжий котенок. 5-летний Вадим старательно изображает печатные буквы из букваря.
Наталия берет со скамейки пачку "Винстона" и закуривает.
— Живу в этой коробке уже год, - стряхивает пепел в черную стеклянную пепельницу. — Должна была поселиться в двухкомнатной квартире в новом доме. Но мне объяснили: либо хватаешь эту лачугу, либо будешь с малым на улице ждать двухкомнатную до пенсии.
Пускает дым и смотрит на сына.
— Вадимчик, напиши еще букву "Г" и "Д". А потом пойдешь гулять, хорошо? — говорит.
Малый кривит исцарапанный котом нос.
— Мне было три года, когда мама была лишена родительских прав, — начинает рассказ Наталия. — Из детдома "Малятко" попала в интернат N3 на Нивках. Там было классно: на обед давали курятину, борщ, иногда пельмени, запеканку. Летом кучу фруктов привозили, — говорит, замечтавшись. — Воспитательницы вечером в комнату зайдут — прикалываются, девочек расчесывают, заплетают цветные банты.
Она забирает за ухо черные волосы.
— В семь лет мне стало отбирать ноги. Отвезли в какую-то больницу, но почти не лечили, только кормили. Потом повезли в другую, там обнаружили остомелит. Возили полгода, пока не сделали операцию.
Наталия сидит, поджав под себя босые ноги.
Упросила комендантшу поселить в бытовке возле душа
Вспоминает, что потеряла много крови, и ее донором была главный врач отделения — Неля Сергеевна.
— Она забрала меня к себе на новый год. Я впервые увидела, как готовят еду, наряжают елку, — улыбается. — У нее было двое детей, 11–12 лет. Мне подарили бусики, браслетик, два крошечных телефончика. Хотели усыновить, но не получилось.
Почему?
— Глупая история, — складывает руки на груди. — Когда вернулась из больницы, воспитательница привела чернявую девочку. Сказала: "Это твоя старшая сестра Лена. А в выходные приедет мама." Я не видела ее 6 лет. Мама пришла с Нелей Сергеевной. Врач хотела меня усыновить, уже с документами была.
Наталия снова закуривает.
— Выхожу из столовой с куриным бедром в руках и вижу сестру,обнимающую какую-то женщину. Это была мама. Я тоже подбежала к ней, обняла, ничего не говорила. Мы вышли в садик. Она называла меня "дочерью". Говорила, что скоро заберет. Привезла черешни, персики, печенье. Неля Сергеевна поговорила с директором и уехала. Больше ее не видела.
Комната наполнилась сизым дымом.
— Идем с малым на площадку, а то здесь как в кунсткамере. Вадик, пойдем гулять! — говорит и закрывает малышу книгу.
Одевает белый топик поверх купальника.
— Ну его на ..., — ругается Наталия на улице, усаживаясь на скамейку. — За час выкурю двухдневную норму... Приехала я к матушке в 9 лет сама. А она "готовая", сидит на диване и клюет носом. Глаза открыла, смотрит и не видит. Прикинь? Я же не знала, что у нее отходняк, и все по барабану — дочь ли это, наркоманка ли, притянувшая лишний косяк. У меня чуть крыша не поехала в тот день. Больше домой я не ездила.
Наталия вспоминает, как была переведена в другой интернат.
— Плакала, когда туда везли. Дети худющие, стриженые. У меня была длинная коса, а меня постригли почти налысо. На каникулы везли не в лагерь, а в больницу. Хорошо, если в обычную городскую. Как услышала, что детей оттуда каждое лето возят на месяц-два в больницу Павлова или в Глеваху — четыре дня не могла спать.
Из подъезда выходит бабушка в голубом свитере. Ведет на поводке дворняжку.
— Весь месяц — в палате с дебилами, которые ночью говорят сами с собой, кричат. Или станут над тобой и накрывают подушкой, — продолжает. — Мы спали по восемь людей на двух кроватях. Один на всякий случай дежурил. Единственный плюс — из психушки можно было убежать, через забор. А там — садики: вишни, малина, зеленый горох в поле. Нарывали полную наволочку гороха для нянь в дурдоме. Мы им — горох, черешни, крыжовник, а они нам — котлеты, отбивные, колбаску, шоколад. Не стучали на нас, потому что понимали, что мы "поедем" через даунов. Тогда я почувствовала, что такое свобода.
Вадик подбежал, вылез матери на руки, прижался.
— Мам, хочу мороженое!
— Держи 60 копеек и иди к тете под зонтиком!
С сестрой видишься?
— Нет. Старшего сына я родила в 19 лет. Через день закончилась прописка, и нас выселили из общежития. Едва упросила комендантшу поселить на несколько дней в бытовке возле душа. Позвонила сестре — попросила приютить на несколько недель. Через две недели она выгнала меня с ребенком на улицу — зимой, среди ночи. Малый умер у меня на руках.
Наталия сожмакала пустую пачку "Винстона" и бросила в урну.
Где-то работаешь?
— Продавцом-консультантом в магазине " Агроплюс". Две недели через две. В круглосуточный садик очередь, поэтому подружки из интерната мне помогают: сидят с Вадимом. Ну, я пойду на пляж, — бросает Наталия.
Берет сына за руку и идет в гастроном — купить что-то поесть.
1980 — родилась в Киеве
1983 — попала в детдом "Малятко"
1987 — в киевской школе-интернате N3 на Нивках
1990 — переведена в школу-интернат N21 в Пуще-Водице
1997 — окончила учебу
2000 — родился сын, через два месяца умер; познакомилась с отцом Вадима
2001 — появился на свет Вадим
2001 — получила на Борщаговке гостинку
2006 — работает в магазине "Агроплюс"
2 
1
Комментарии