В воскресенье жители закарпатских Синевира и Межгорья провожали на полонину пятерых овцеводов. Отару на Синевирский перевал пригнали утром. Позже подъехали десять маршруток, несколько "жигулей" и иномарок, среди которых выделялась новенькая "ДЕУ" цвета металлик.
Люди поднимаются вверх на поляну. Шестеро вышивальщиц из села Речка стелют на траву клеенку: выставляют большие деревянные подставки для цветов, на каждой умещается 10 горшков. Развешивают на заборе рушники на продажу. Один стоит 50–60 грн, а подставка — 40–70.
На поляне стоят столы с брынзой, сыром, домашней колбасой, салом и запеченной в фольге картошкой. Их накрывают клеенками, потому что моросит. Картофель жарят на кострах. Кое-кто готовит на мангалах шашлык.
— Это из баранины? — спрашивают мужчина и женщина.
— Нет, это телятина, — отвечает полная хозяйка в черном свитере и джинсах.
Почти все крестьяне в вышиванках и гунях — толстых шерстяных свитерах.
56-летняя Василиса Микулина провожает на полонину мужа, 56-летнего Ивана, и сыновей — 33-летнего Илька и 38-летнего Ивана. Она в будничном платке и красной кофточке. Рядом дочка Наталия, 18 лет.
— За сорок лет обошел все полонины. А вот сыновья уже не хотят отарить. Но в этом году уговорил их — пусть учатся. Никто не хочет под дождем ночевать в шалашах, — вздыхает пан Иван.
Он в резиновых сапогах до колен и камуфляжной куртке. На голове шляпа, в руках толстая палка из молодого дерева. Ждет, пока младшие коллеги подоят овец. Вокруг кошары собирается толпа: все смотрят, как трое мужчин в брезентовых накидках сцеживают молоко в алюминиевые ведра.
— Говори правду! — обращается Василиса к сыну, продолжая прерванный разговор. Тот улыбается.
— Иван, идите сюда! — зовут из кошары.
Он помогает вылить молоко в 12-литровые деревянные ведра — гелеты. Только из них молоко переливают в большую деревянную бочку. Процеживают через белую скатерть и ветку пихты.
— Для запаха, — объясняют. — Чтобы сыр вкусно пах.
За месяц овцевод имеет 500–600 гривен
В бочку кидают немного кляга — вещества, от которого молоко скисает. Через полчаса сыр готов. Его режут на куски и разносят на подносах.
— За месяц овцевод имеет 500–600 гривен, — продолжает рассказ пан Иван. — Мне достаточно, а молодым уже маловато. У нас есть и свои десять овец. Доим трижды в день, варим вурду (сыворотку. — "ГПУ"), готовим сыр для брынзы. Каждые две недели кто-то с конем отвозит его в село.
Под деревом послушно стоит гнедая Иванова кобыла.
— Тяжело без хозяина, — признается пани Василиса. — Когда нужно косить или что-то другое по хозяйству — должна людей нанимать и деньги платить.
За межгорским столом двое мужчин пьют сливовицу из маленьких гранчаков. Закусывают домашним твердым сыром с дырками.
— Что едите на полонине? — спрашиваю у пана Ивана.
— Сало и брынзу, — отвечает он. — Картошку с лучком жарим, в котелке какую-то юшку приготовим или токану — кукурузную муку с брынзой.
— Раз в две-три недели наведываюсь к ним, — добавляет женщина. — Из дома готовую еду несу и там кое-что для них приготовлю.
Овцевод рассказывает, что за лето волки по две-три овцы тянут. А людей не трогают — боятся.
— Другое дело — медведь, — говорит. — Опасный зверь.
28-летний Михаил Стец обнимает сыновей — 6-летнего Юрка и 3-летнего Михайлика.
— Должен идти на полонину, потому что в другом месте тяжело найти работу. Но я и не искал, — говорит. — Отец в 16 лет повел меня в горы.
Чабаны поднимают большие брезентовые рюкзаки — гатижаки. Двое Ивановых сыновей стают возле леса, чтобы овцы не разбежались. Какая-то молодая женщина впихивает мужу в рюкзак завернутый в целлофан кусок сала. Бывший овцевод — 74-летний Иван Скунц трубит на трембите. Он сделал ее 50 лет назад из пихты, в которую ударил гром. Инструмент старый, кое-где залеплен скотчем.
— Вот, — печалится пани Василиса, — увижу теперь аж через три недели.
Люди еще час стоят — допивают и доедают. А потом идут к машинам.
1 
1
Комментарии