- Когда-то имел металлургическое предприятие, где работали полсотни человек. Производили аккумуляторы, металлы и утилизировали опасные бытовые отходы. Когда началась война, оккупанты его разграбили, - говорит 46-летний Вадим Минзюк из Горловки Донецкой области. В 2015-ом переехал в село Дитятки Иванковского району Киевской области, расположенное на границе с Чернобыльской зоной.
- После переезда решил строить бизнес заново. Продал автомобиль - единственное, что удалось вывезти с оккупированной территории. Кум повез в Дитятки. Здесь есть много заброшенных зданий - коровники, сараи, ток. Я приобрел за 30 тысяч гривен полуразвалившееся помещение для зерна.
Село оказалось депрессивным. Местные живут будто в вакууме. Нет проходных дорог. Большинство - пенсионеры. Молодежь и работоспособные люди выехали. А 30 процентов тех, кто остался и может работать, спиваются. Разграбили все, что можно вынести и продать. Живут на помощь для чернобыльцев. Приезжих не любят. Считают, что они на них хотят нажиться.
Попробовал к ним достучаться. Нашел спонсора. Он готов был вложить деньги в производство аккумуляторов. Поставил единственное условие - заручиться поддержкой местных жителей. Я созвал их на собрание. Рассказал, что хотим сделать. Но люди в один голос начали возмущаться. Кричали: "Не позволим травить себя выбросами, хватило Чернобыля. Нам ничего не надо. Здесь одни старики, некому работать". Отказались. Из-за этого потерял спонсора.
Начинал работать на собственные сбережения с семью бывшими рабочими из Горловки.
Арендовал для них три квартиры в райцентре Иванков в 30 километрах. Они помогали ремонтировать помещение под цех. На то, чтобы запуститься, потратил год. После этого четыре месяца было отчаяние. Деньги закончились, а заказчиков не было. Рабочие вернулись в Горловку, потому что нечем было платить им за жилье. Остался один парень - Дима.
Когда думал, что все потеряно, появился клиент из Днепропетровска. Он имел свинцовые концентраты и не знал, где их переработать. Кто-то посоветовал меня. После того сработало сарафанное радио. Рынок по переработке металла - узкий. Все всех знают. Вернулись бывшие клиенты, которые раньше в меня не верили. Работа пошла.
Местные узнали, что выплачиваю зарплату ежедневно. Час - 33 гривны. Начали проситься на работу. Из 12 человек остались только трое, других уволил за попойку и кражи. Тех, кого не отсеял, научил разбираться в технологии производства. Могу полностью на них положиться.
Принял на работу еще двух переселенцев. Местный фермер бесплатно отдал для них пустое помещение, которое стоит рядом с моим цехом. Переделали его под общежитие.
Все рабочие оформлены официально. Получают 5 тысяч гривен зарплаты.
В селе приобрел три дома без окон и дверей.
Вычистил заросшие сорняками и кустарниками дворы. Один отдал Диме. Еще одна хата стоит пустая. Ребята ее брать не хотят, потому что не планируют оставаться. Третий дом стоил 6 тысяч гривен. Ему 115 лет. Когда-то - это было чье-то имение, потом школа. Его реставрирую для себя.
Первый год у меня были напряженные отношения с сельским головой. Когда приехал, арендовал для семьи хату в селе Шлях. Там зарегистрировали как переселенца и дали справку. Поэтому налоги от цеха шли в их сельский совет. Пытался объяснить это голове Дитятков. Просил, чтобы зарегистрировала. Головиха не прописывала, потому что не имею родственников в селе. Не помогла даже покупка дома. Согласилась, когда пожаловался в районный совет.
С некоторыми жителями, например соседкой, отношения улучшились. Для других - чужой. Сначала кричали - купи здесь хату. Купил, ремонтирую. Теперь говорят, кулак. Держатся отстраненно. За эту зиму вместе с работниками вычистил школьный садик. Подрезал деревья, вырвал кустарники. Рядом с ним - центральная дорога. Люди постоянно ходили мимо. Становились посмотреть, как работаем. Но ни один не предложил помочь.
63 семьи переселенцев получили государственное жилье за четыре года войны. Об этом сообщил председатель парламентского комитета по правам человека Григорий Немиря. 34 млн грн выделили на реализацию программы обеспечения жильем переселенцев на 2018-й. Общественные организации посчитали – если такими темпами будут обеспечивать переселенцев жильем, понадобится 217 лет.
Сын умер от энцефалита
- Что началась война понял, когда в десять вечера ехали с детьми из Донецка. На наших глазах на блокпосту сепаратисты убили двух ребят, - говорит Вадим Минзюк из Горловки Донецкой области.
С женой 44-летней Еленой воспитывает двойнят 18-летних Дарью и Марию. Старшая дочь 26-летняя Екатерина живет в Мексике. Сын Василий поехал учиться в Донецкий национальный университет в Виннице. 25 апреля 2015-го умер от гнойного энцефалита. Ему было 19 лет.
- Когда начались обстрелы, оставались с женой в Горловке. Перебрались на предприятие. Там с одной стороны кладбище, с другой - баррикада. Думали, переждем, пока город освободят. Электроэнергию отключили, потому еду готовили на костре. Когда сидели у очага, начался обстрел. Все вокруг горело - земля, деревья, даже навоз. Успели спрятаться внутри завода. После того выехали.
Постоянно ездил домой, хотел уберечь имущество. Отречься от бывшей жизни заставила смерть сына. Когда узнал, что он в реанимации, были с женой в Горловке. Долго не могли выехать. Успели обнять сына и попрощаться. Спустя пять дней он умер. До сих пор жалею, что гонялся за имуществом, а не вывез всю семью вместе.
5 
35413
Комментарии