Наши права нарушаются постоянно, систематически, очень часто и даже тогда, когда мы об этом и не подозреваем. Готовы ли мы к борьбе за свои права, насколько она обещает быть длительной – об этом говорим с известным правозащитником, бывшим диссидентом Семеном Глузманом, 58 лет.
Статистика обращений в Европейский суд по правам человека свидетельствует, что самые активные граждане стран с так называемой стойкой демократией – Франции, Италии. От Украины обращений гораздо меньше.
— Да нет, с Украины в Страсбург идет достаточно много обращений. Проблема в том, что наши люди не умеют правильно их оформить, а если с этим все в порядке, то нужно несколько лет ожидать результат... В целом, мы должны добиваться своих прав в первую очередь дома, в национальных судах. Хотя, к сожалению, сегодня украинское судопроизводство в убогом состоянии. Система коррумпирована, неэффективно работает омбудсмен (Уполномоченный по правам человека. — Авт.). Конечно, при этих условиях многие начинают писать в Страсбург.
У нас ярко выражена склонность к протесту
Как вы в целом оцениваете нынешние стремление наших людей к отстаиванию своих прав?
— Мы еще пожинаем плоды традиционного советского воспитания — подмена законов телефонным правом и тому подобное. Люди не привыкли к свободе, часто не понимают, что демократию нам никто просто так не подарит, она должна быть востребованной. Это касается и одной из ее составляющих частей – прав человека.
Однако существует и позитивная динамика – свобода слова, передвижения и много других свобод были когда-?то розовыми мечтами диссидентов, а теперь стали реальностью. Всплеском требований соблюдения прав человека стали оранжевые события: я рассматриваю их именно так. Думаю, это была не революция, а освобождение значительной части народа от страха. Ситуация с правами человека будет двигаться вперед, и это не будет зависеть от Ющенко, Тимошенко или кого-?либо другого. Потому что в действительности любая власть склонна к обману, мошенничеству и т.д., но меньше склонна к этому в ситуации, когда ее контролируют, подозревают. Поэтому если будет продлено это вполне естественное для демократии противостояние между народом и властью, если мы настойчиво будем требовать прозрачности, то будем чувствовать себя свободнее и более уверенно в правовом участке. Потому что если я, гражданин, отношусь к власти с подозрением, то она относится ко мне с большим вниманием. Это аксиома демократии.
Вы не думаете, что после оранжевого всплеска наступили самоуспокоение, с одной стороны, и слишком большое разочарование, с другой, и все это может привести к пассивности людей в борьбе за свои права?
— Разочарование во власти является вполне нормальным явлением в демократической стране. Но оно может или побуждать к действию, или вести к полному пессимизму. Мне кажется, что у нас все же преобладает первое. Мы не вернемся в "советский союз". Мы очень медленно идем к европейской жизни, и нас уже никто не остановит. Но задание власти – ускорить это движение, и одно из главных направлений — правовое. Правда, очень часто наши люди думают, что соблюдение прав человека – это "чтобы меня не обижали". А я считаю, что это, например, когда руководство учреждения здравоохранения в маленьком городке периодически и публично общается с населением, помогая в соблюдении прав на медицинскую помощь. То же касается учебных заведений, социальных служб.
На права человека следует смотреть широко и понимать, что причины нарушений их кроются не только в плохом руководителе или чиновнике, но и в плохом избирателе. В первую очередь мы сами должны понимать, что демократия и права человека – это не банан, который бросают мартышке в клетку. Их нужно завоевывать. Борьба за свои права является активным процессом отбирания их в государства. Это как один пирог на двоих – если мы возьмем меньше, больше останется им.
Как вы оцениваете уровень осознания нашими людьми своих прав?
Он очень низкий. Ведь мы живем в стране, которая еще не так давно была тоталитарной, где даже юристы не знали, что такое права человека.
Как же нам в таких условиях эффективно отстаивать свои права?
— Просто нужно пытаться делать это в том режиме, который позволяет сегодняшняя правовая система. Очень важно понять, что демократия и все, что из нее вытекает, начинается не с Киева, а с села, местечка, с выборов на местах.
Если я, гражданин, отношусь к власти с подозрением, то она относится ко мне с большим вниманием
Мы также можем реагировать через общественные организации – при всех своих изъянах, они таки существуют. Сегодня голос человека может быть услышан, и я не считаю, что ситуация такая уж пессимистическая. Оранжевые события засвидетельствовали, что значительная часть населения стремится жить в демократическом государстве. Но мне жаль людей, которые, ложась спать вечером, на утро хотят проснуться в Швейцарии или Великобритании. Этого не будет ни завтра, ни послезавтра. Это постепенный процесс.
С другой стороны, мне не нравится, когда мою страну ставят в один ряд с какими-?то азиатскими государствами. Украина намного более цивилизована, более образована, у нас значительно больше возможностей в отстаивании своих прав. Мы не задворки Европы, и даже раньше было понятно, что второй Беларусью Украина не будет. Потому что мы другие.
Для меня есть один железный аргумент: во времена Солженицына в лагерях сидела масса украинцев, и в мои времена наибольшей группой политзаключенных были именно они. То есть у нас ярко выражена склонность к протесту. И, кстати, многие украинские диссиденты были выходцами не из Галиции, а из восточных регионов. Стус, Светличный... Можно говорить о стремлении к независимости, но в основном это были люди, которые просто хотели слышать и говорить правду.
2 
1
Комментарии