Мой выбор — за Украину, но против обоих

 

У нас никто не отвечает за сказанное. Свобода слова есть, но пользуемся этим инструментом, как обезьяна микроскопом. Этот вирус полной безответственности мы подцепили у политиков. И это уже обернулось против нас — получили полное отсутствие правового государства.

Говорят, выборы прошли демократически и прекрасно — превосходно. Можно сколько угодно комментировать результаты, но вывод из них простой: основная масса населения до сих пор не знает избирательного законодательства, не имеет так называемого образования избирателя. Одна женщина — мне рассказывали — допытывалась, как ей проголосовать против всех, нужно ли вычеркивать фамилии кандидатов? Как же она удивилась, когда услышала о третьей графе! То есть в плане осведомленности целая страна фактически непаханая.

Свобода слова у нас — это беспредел. Это мутная вода, в которой ловят рыбку мошенники разных мастей. Это золотое время для остапо в бендеро в — можно абсолютно все. В последнее время я все чаще вспоминаю новеллу Ольги Кобылянской "Сошел с ума", написанную в 1920-х. Там молодой стрелок умирает на руках старого дядьки в горах. Они, хоть и говорят на одном языке, и не могут понять друг друга. В конечном итоге стрелок говорит: "Не смерть страшна, а наша темнота". С тех пор технологически общество изменилось. Но от того, что у дядьки сейчас на кухне стоит телевизор, темнота в глазах не рассеялась. Она приобрела другие формы. Почему так произошло? Потому что при Сталине был уничтожен культурный слой, который с конца ХІХ века будил нацию просветительством. После этого украинцы остались с очень плохим образованием. И так продолжается до сих пор.

Я об этом говорила пять лет назад на президентских слушаниях: страна стоит на пороге гуманитарной катастрофы. Все похлопали, покивали головами и признали, что я права. Очень хорошо, но что с того? Как всякий интеллектуал, я называю стратегические проблемы. Дальше должно быть менеджерское звено, которое должно переводить их на уровень конкретных практических дел. Но это звено у нас напрочь отсутствует.

Иван Франко предостерегал: голосуя на меньше зло, ты выбираешь зло

Проведу аналогию с литературой. Писатель должен улавливать вещи в зародыше, а не просто отображать действительность, как учила классика соцреализма. Литература должна опережать жизнь. Она дает имена и названия тому, что еще висит в воздухе, что еще не проявилось. Как-то с приятелем разговорилось на тему "Прогностическое творчество Забужко 1990-х". Сошлись в мнении, что герои моих "Полевых исследований украинского секса", которые вышли в 1996-м, — это нынешний электорат Тимошенко. Он — один из миллиона мужчин, страдающих латентными сексуальными проблемами, а она — одна из миллиона женщин, обиженных мужчинами. Оба видят силу в женщине, которая пробъется к власти и "всем покажет", возьмет реванш над всеми теми обидчиками. И мой приятель сказал золотую фразу: "У нас нет литературной критики". Нет этого "менеджерского звена", которое должно было бы перевести на понятный, злободневный язык то, что уловил и еще не до конца осознал писатель. Не хватило его и тогда, когда я написала "Полевые исследования...", и сейчас.

Это "менеджерское звено" никак не может нарасти, его постоянно выпалывали. И отсюда — кризис элит. Мое поколение стоит у руля и не справляется со страной — ни в политическом смысле, ни в гражданском. Это студенты 1970-х. В ту брежневскую эпоху до выпуска доживали и делали карьеру те, кто серой безликостью плыл по комсомольской линии, или же так называемые интеллектуалы-нигилисты. Остальных, у кого глазки хоть немного сверкали активностью, обрывали и выметали. И плоды этого мозг оцида мы сейчас пожинаем. И платим за эти "ползучие" репрессии.

Возможно, что-то удастся первому поколению украинских студентов. Это сейчас тот средний класс, который пережил четвертую волну эмиграции на заработки и фактически вынес на плечах оранжевый Майдан. Но большинство из тех, кто эмигрировал, и до сих пор живут на своих котомках. Возвращаться в Украину им некуда, ведь здесь продолжается тупое разбазаривание человеческих ресурсов.

Как по мне, все наихудшее уже случилось. Я по-настоящему испугалась пять лет назад, после инаугурации Ющенко. На меня тогда нашло ощущение тотального ужаса: победили, а теперь — что? Майдан разошелся. "Сцена" ушла в другую сторону. И механизма контроля за ней не было. Между президентом и страной ничего не оставалось. Настоящих политических партий не было, потому что ни одна из них не создавалась снизу. Общественные организации только зарождались, но очень скоро легли под олигархов. И когда сейчас Арсений Яценюк говорит: "Я создам партию!" — он только может клуб под себя создать. Потому что это совковый принцип — строить структуры сверху. Единого информационного поля нет и до сих пор.

Мы абсолютно бездарно распорядились пятилетней форой после Майдана — вся страна. Но пир хищников при власти подходит к концу — уже ничего не осталось. То, как между собой сцепились два криминальных клана, — это их агония. Похоже на Римскую империю времен упадка. Только там процессы шли веками, а у нас время сжалось до нескольких лет.

Для меня главная интрига — какой процент украинцев не поведется на теорию "меньшего зла"? Сколько из них услышат слова Ивана Франко, который предостерегал: голосуя на меньше зло, ты выбираешь зло. И еще одно: кто защитит мой выбор — за Украину, но против обоих? Рациональных оснований оставаться оптимистом нет. Но моральная стоимость поражений значительно выше веса побед. Из этого нужно высчитать шансы страны на выживание.

×