Десятиэтажная Центральная республиканская больница в Тбилиси, столице Грузии, имеет два крыла. Одно называют "советским". Оно напоминает украинские районные больницы, здесь лежит большинство больных. Крыло на втором этаже называют "европейским". Там сделан евроремонт, расположена реанимация.
Кабинет главврача — в "советском" крыле. К нему ведет длинный коридор. Двери во все палаты открыты: жара. Они забиты людьми, преимущественно мужчинами, в каждой доставлено несколько кроватей.
56-летний главврач Николас Кипшидзе — невысокий, полный. В его приемной пепельница забита окурками. Видно, что мужчина утомлен, но принимает радостно. Показывает икону Богородице на тумбочке возле своего стола. Говорит:
— Ее подарила ваша первая леди. Екатерина Ющенко приезжала сюда год назад.
Глаза у врача красные.
— Работаем 24 часа в сутки, — разводит руками. — Для нас война превратилась в один сплошной день. Это, — кивает голову в сторону палат, — "вторичные" больные. Первые поступали в госпиталь города Гори. А потом уже их перевезли сюда и в другие больницы Тбилиси.
Первых раненых доставили 8 августа. Это были двое грузинских солдат с осколочными ранениями и мальчик лет 11 с раненой головой.
— Несколько дней тому назад мама забрала его в детскую больницу, — рассказывает Николас. — Сейчас у нас 120 раненых: 18 — гражданские, остальные — солдаты. Большинство ранений — осколочные в ногу, все больные живы. Сегодня привезли женщину, которая сломала ногу после вторничного инцидента в Игоети, — говорит о случае, когда российский бронетранспортер наехал на грузинские полицейские машины. — Наша пациентка была там, испугалась, что танк едет на людей и побежала. Но за что-то зацепилась и сломала ногу. Сейчас будем ее оперировать.
К больным идем с хирургом Ириной Абрамишвили, 30 лет. Ее длинные русые волосы собраны в хвостик, в ушах сережки с красными кораллами. Рассказывает, что не замужем, потому что за работой на это нет времени. Врачом работает семь лет. Училась в Москве.
— Не представляю, как буду возвращаться к нормальной жизни, — признается женщина. — Мечтаю выспаться, потому что сейчас спим по 2–3 часа. Здесь у нас бабушки из Гори, — отворяет двери палаты.
В маленькой комнатке две кровати. На одной сидит 66-летняя Манелли Вайсурадзе — бывшая воспитательница детского садика. Она полная, коротко стриженая, с заплывшим глазом — туда попал осколок от бомбы. Женщине сделали операцию.
После бомбардировки у него произошел инфаркт
— Врачи говорят, что буду видеть только немного, — жалуется она. — А раньше имела 100-процентное зрение.
Вспоминает день бомбардировки:
— Я вышла из дома за гуманитарной помощью, которую привезли из Тбилиси, и увидела, как самолет сбрасывает бомбу. Успела упасть за несколько десятков метров в кусты. Людей, которые раздавали гуманитарку, разорвало на месте на моих глазах. Убило соседа. У меня пуля прошла через бедро, один осколок попал в глаз, четыре — в ягодицу.
У Манелли четырехкомнатная квартира. Она уцелела, муж остался ее стеречь.
На соседней кровати — 68-летняя Фатима Тхелиди и ее 64-летняя сестра Таня. Фатима в прошлом ткачиха, Герой социалистического труда. Ее муж умер, в Гори жила сама, дочь Гиюли и сын Тхео живут в Тбилиси. Фатима не может говорить — у нее выжжено горло. Женщине сделали четыре операции. На левой щеке у нее была запекшаяся кровь. Вместо больной рассказывает сестра — сухонькая опрятная женщина в черном платье, с розовым платочком в руках:
— Фатима держит кур. Одна курица потерялась, и она пошла на дорогу ее искать. В это время на двухэтажку, где она живет, упала бомба. Все, кроме сестры, погибли. Фатима побежала в школу, где были грузинские солдаты. Сейчас с ней ночует дочь, а я живу в пригороде Рустави — езжу сюда на маршрутке.
Тхео — командир батальона в грузинской армии.
— Мы ему только сегодня сказали, что с матерью произошло, — признается Таня. — Раньше не говорили, потому что еще возьмет и убежит из армии. А сестре не говорим, что ее дома уже нет. Когда спрашивает, что с ним, заверяем, что разбомбили, но чуть-чуть.
Пока поднимаемся на второй этаж, Ирина Абрамишвили рассказывает, что грузинские врачи получают в среднем 800 лари ($500. — "ГПУ").
— Но для этого нужно о-о-очень много делать операций и дежурить, — отворяет двери в реанимационное отделение.
Двери в палаты закрыты, но больных видно через окна, которые выходят в коридор. В одной палате сидит мужчина лет 45, в кислородной маске.
— Он очень тяжелый, — объясняет Ирина. — Из Гори. После бомбардировки у него произошел инфаркт.
Заходим в палату к двум пожилым женщинам. 79-летняя Ольга Маранелли в прошлом учительница грузинского языка. Она шла за хлебом в магазин, рядом упала бомба. У женщины осколок прошел возле сердца, она лежит с катетером.
— У меня нет родственников, — говорит по-грузински. — Если мой дом разбомбили, где я буду жить?
Ее соседка по палате 68-летняя София Чехладзе раньше работала медсестрой. Шла на консультацию, когда здание больницы начали бомбить. Осколок попала ей в ногу.
Еще в одной палате лежит единственный на всю больницу осетинский солдат — лет 25, ростом под два метра, широкоплечий, русый. Он в коме. Во рту — аппарат искусственного дыхания.
— Его тоже ранило осколками от бомбы, — объясняет Ирина. — В левый бок и в ногу. Если опять начнется кровотечение, у него нет шансов.
6 
35413
Комментарии