Полгода тому назад к дому Любви и Михаила Петриг в селе Гожулы под Полтавой почтальонша принесла письмо. Писал им родной внук 15-летний Сергей Пидворчан. Петриги ни разу до этого не видели парня. Думали, что сын их 36-летней дочки Лины умер после рождения.
Парень, которого врачи когда-то признали безнадежным младенцем, всю жизнь провел в интернатах. Последний, где он учился, — в райцентре Зинькове за 80 км. от Гожулей. Парень говорит, что не знал о живых родителях, пока их адрес случайно не прочитал в учительском журнале.
— Не помню уже, как и что им написал, — стесняется Сергей и прячет руки в карманы.
Знакомимся в Гожулах, где парень проводит лето. Бабушка с дедушкой и мать забрали его сюда из интерната, как только получили письмо. Есть у Сергея и младший брат, 12-летний Олег.
Двор Петриг за деревянным забором. Во дворе женщина лет 60 рвет траву. Это бабушка Сергея — Любовь Петрига.
— Заходите, Сергей в доме, — здоровается она.
Держась за дверной косяк, из дома выходит невысокий подросток. Качается, садится на скамью. Колени у парня не сгибаются, ступни и ладони вывернуты внутрь.
— Мне здесь халашо, — картавит Сергей. — Я телевизол смотрел.
— У нас еще не решился вопрос, забирать ли его, — смотрит на внука бабушка. — Заявление в интернат не писали. Не знаем, какую школу Сирежа потянет.
Любовь Ивановна говорит, что парень не знает даже таблицы умножения.
— В интернате их научили читать-писать и все, — говорит она. — А нужно же как-то развиваться. Он будто с другой планеты. Мы рассказываем, что люди учатся, делают. А Сережа говорит, что он — инвалид. Говорю ему: "Инвалиды тоже работают и женятся".
Мама за 15 лет могла бы и поискать могилу
Заходим в дом. Налево от дверей маленькая прихожая, прямо кухня, справа комната площадью 17 квадратов. Пол заставлен кроватями, между которыми промежутки по 20–30 см.
— Когда тепло, я сплю в коридоре, — говорит Любовь Ивановна. — Дед ночует на кухне, а дочь с сыновьями в комнате. Ванны и туалета нет, только летний душ. Я, когда холодно, моюсь в корыте. Сергей же в корыто не сядет, потому что ноги не сгибаются.
Папа Сергея 39-летний Александр живет в соседнем селе Шостаки со своими родителями.
— Зять нормальный мужчина, не пил, — говорит Любовь Ивановна. — Не сошлись характерами с Линой. Вот брал на выходные парня к другим дедушке и бабушке.
Вспоминает, что зять мечтал о первенце-сыне, а дочка — о девочке. Когда Сергей родился с физическими изъянами, Александр несколько дней не мог прийти в себя. Потом врачи убедили отказаться от младенца.
— Нас убедили, что парень умрет. А если выживет, то не будет ходить, — рассказывает бабушка. — Это был страшный удар. Мы от людей все скрыли, сказали, что ребенок умер. С этим позором жили все эти годы... А теперь он ожил. Кого сейчас винить? Виноваты мы.
Любовь Ивановна начинает плакать. После паузы добавляет:
— Мы его все равно заберем.
Во двор на велосипеде заезжает брат Сергея Олег. Здоровается и становится возле бабы. Она говорит, что ребята подружились, играют в шахматы и вместе смотрят телевизор.
61-летний директор детского дома в Зинькове Алексей Синяговский не спешит возвращать Сергея родственникам.
— Должны быть уверены, что ему будет не хуже, чем у нас, — говорит директор. — Он здесь нашел себя в рисовании, шахматах. Мама за 15 лет могла бы и поискать могилу.
Лина Пидворчан работает на заводе газоразрядных ламп в Полтаве. С ней удалось поговорить по телефону.
— Я хочу вернуть Сергея в семью, но не знаю, как все будет, — волнуется женщина. — На работе никому еще не говорила.
Через полторы недели парню в школу. Если он будет жить в Гожулах, то ежедневно придется ездить на уроки в спецшколу N39 в Полтаву.
Сергей хочет остаться в семье, но готов вернуться в интернат. Рассуждает, что через три года он его закончит. Тогда, мол, вернется к матери и бабушке с дедом окончательно.
3 
35413
Комментарии