Около 7 миллионов человек погибли в результате искусственного голода в Украинской ССР на протяжении 1932-1933 годов. Подобные трагедии произошли на территории нашего государства в 1921-1923 и 1946-1947 годах. Начиная с 1998-го в Украине на государственном уровне проходит День памяти жертв Голодоморов — в последнюю субботу ноября. В 16:00 объявляется общенациональная минута молчания. Далее продолжается акция "Зажги свечу". Каждый желающий может отнести свечу к памятнику погибшим в своем городе. В этом году погибших от искусственного голода поминают под лозунгом "Голодомор не сломил".
В селе Марьяновка от Голода умерли половина жителей
— Моя бабушка в Голод готовила блины из листьев любых деревьев, — говорит 44-летняя Людмила Полева из села Марьяновка Карловского района Полтавской области. — Сушила, разминала. Добавляла воду, грамочку муки — и в печь. Или крутила шарики и бросала в воду. Получался такой суп с галушками. Тогда это был деликатес.
Во время Голодомора в селе умерли половина из почти 600 жителей. Сейчас здесь живут 420 человек. Среди них три женщины, которые помнят те времена.
Идем по мостовой центральной ул. Первомайской. Дома утепленные, с пластиковыми окнами. Некоторые — на двух хозяев. За продуктовым магазином — парк с памятником погибшим во Второй мировой войне. Дальше — кирпичная двухэтажная школа. На дворе растет береза.
— После Голодомора много домов пустовало, — продолжает Людмила Анатольевна. — Марьяновка начала оживать, когда появились колхозы. Из Западной Украины приехали трудовые мигранты — собирали свеклу на полях. Здесь и оставались целыми семьями. Село жило в достатке. Имели тракторную бригаду, ферму. Сейчас работает только школа. В этом году открыли при ней садик, а деток мало ходит. Чтобы выжить, люди держат хозяйство, обрабатывают землю.
Сворачиваем к дому с зелеными металлическими воротами. Там живет Галина Носко, 91 год. В Марьяновку переехала в 2016-ом. До тех пор жила в Хитцах Лубенского района на Полтавщине. Во двор ведет арка с высохшим виноградом. Его обрезает 61-летний Николай Иванов, зять Галины Мефодиевны. Он в рабочей одежде и теплой шапке.
— Бабушка наша уже не очень на улицу ходит, старенькая. Так что ждет вас в доме, — приглашает в квартиру.
Комната Галины Мефодиевны — рядом с широким коридором. Под стеной стоит шкаф, на полу два ковра. Женщина смотрит телевизор. Выключает, когда заходим.
— Были очень тяжелые года, — садится около на кровать, потому что плохо слышит. — Люди просто так пропадали. По улице шло трое мужчин. Еле ноги тащили. Взялись за руки, чтобы не упасть. Я выбежала посмотреть на них. Когда поравнялись со мной — рухнули на дорогу. Я испугалась и позвала маму. Двое мужчин еще шевелились, немного полежали, встали и пошли. А третий так и не поднялся. Сбежались соседские дети, обступили его. Приехала подвода и забрала мертвого.
В нашей семье было трое детей. Старший брат Емельян, я и младшая сестра Екатерина. Все выжили. Весной рвали листья с липы. Сушили, мяли, пекли блины. Вот вкуснятина была. Правда, у брата на лице появились язвы.
Отец работал на ферме, держали коровку. Земля хорошая, что посадим — все принималось. Но много людей того не имели. Одна женщина отвела детей в Лубны — в приют. Надеялась, там больше пищи. На следующий день они вернулись домой. Потому что за ночь в приюте все умерли от голода. Старшая девочка сказала матери, чтобы больше никуда их не отдавала. Если будут умирать, то только дома.
Через три дома от Галины Носко живет 90-летняя Надежда Довгопол. Ее дочь 60-летняя Галина Мазун провожает в просторную гостиную с большими окнами. Несколько минут ждем Надежду Ефимовну — одевается. Худая и высокая. На голове - белая косынка, поверх домашнего халата накинула теплую кофту. Садится в мягкое кресло под стеной.
— Сейчас всего в магазинах полно. Что хочешь — покупаешь. А тогда каждую крошку собирали, — отворачивает голову к окну, плачет. — Отец уехал на Донбасс — продуктов заработать. Работал на каком-то заводе, там давали продуктовые пайки. Нас — шестеро детей. Брат Николай стал за главу семьи. Лазил по земле, искал норы мышей с зернами пшеницы. Соберет — и домой несет. Как-то мама сварила с лушпайками. Мы поели и отравились. Кто-то влез в дом — а мы лежим, словно трупы. Все из дома забрали и увели козочку. Соседка написала письмо отцу, чтобы поскорее приехал. Через пару дней был дома. Привез картошки и хлеба. Откормил нас и забрал на Донбасс. Родители и старшие дети на завод пошли работать. Так и выжили.
После Голодомора вернулись в Марьяновку — люди все слабые, от ветра шатаются. В соседнем селе запустили сахарный завод. Ходили работать, понемногу стали на ноги.
В центре села — пруд. После обеда идем через плотину на ул. Полтавскую. На ней семь домов. Из них три — пустые. У крайнего — скамейка со столиком под навесом. Во дворе лают собаки. Выходит 87-летняя София Мотиенко. В дутых валенках, повязанная желтым платком. Загоняет собак в будку. Быстро ведет в летнюю кухню.
В печке горят дрова. Стены в персиковых тонах. Стоят три стола. На среднем — кувшин с компотом из клубники и вишни. Софья Григорьевна снимает платок и кофту.
— Сейчас завтракаешь, обедаешь и ужинаешь. А тогда хотя бы раз в день поесть, — наливает в стаканы компот. — Мы выжили только благодаря тому, что племянник отца приносил нам похлебку из картошки. Он где-то у начальника работал, получал по три картофелины в день. Я бегала в поле за колосками. Мама перетирала их в муку, делала лепешки в печи. А вечером ходила собирать свеклу на компот. Пряталась в траве, чтобы никто не видел. За 5 километров по щавель ходила. Так в степи и выросла.
Кладбище за селом. Не ограждено. Разделено рощей из сирени на две части — старое и новое. К старому ведет тропинка. Между кустами — деревянный крест с надписью: "Жертвам Голодомора". Его установили более 10 лет тому назад. Снизу — обложен камнем.
— На месте этого креста была выкопана яма для голодных, — говорит Людмила Полева. — Их даже не закапывали. Ждали, пока заполнится. Одного мужчину — Федора Великого — вбросили. Думали, мертвый. А он через два дня вылез. Дошел до соседнего села. Там его люди похлебкой откормили.
4 
1
Комментарии