— Деточка, земля тебе пухом, — 27 апреля к могиле майдановца Юрия Пасхалина в селе Носачев Смилянского района Черкасской области подходит пожилая женщина с двумя палками. Ставит кулек с конфетами. Вытирает слезы рукой. — Такое молодое — и уже нет.
30-летнего Юрия Пасхалина застрелили 19 февраля на Майдане в Киеве. Похоронили в родном селе рядом с могилой бабушки. Люди кладут на нее конфеты, крестятся. Рядом стоят сестра убитого Светлана, 29 лет, с дочерью Аминой.
— Царство небесное пусть ему будет! — 38-летний Владимир Гриценко с женой приехали из Звенигородки. — Героев нужно помнить. Лично знакомы не были. Приехали к родственникам и решили отдать дань уважения. По флагу могилу нашли.
Около 10.00 к могиле подходит жена 30-летняя Светлана с 8-летним сыном Юрием и мать погибшего Татьяна Григорьевна, 57 лет. Светлана несет большой букет оранжевых роз. Она в темных очках, по щекам текут слезы.
— Он мне любил дарить розы. Желтые ему нравились, но сегодня их что-то не продавали, — говорит Светлана. В августе супруги должны были праздновать девятую годовщину брака. В Киеве жили в общежитии. Юрий работал кладовщиком, Светлана швеей. — Теперь я буду ему цветы дарить. Пошел на Майдан, потому что хотел увидеть все собственными глазами. Мне позвонили из больницы ночью. Сказали, что мужа уже нет, — вытирает слезы. — Любил сажать вазоны. В квартире их штук 15. Все хорошо из его рук росло. Малому купил кроликов, шиншиллу, попугая.
Сын просится пойти в машину. Ему трудно стоять на солнце.
— Зайка, постой еще возле папы. Когда мы здесь еще будем, — просит Светлана.
К матери Юрия подходят люди, сочувствуют. Ждут священника.
— Когда-то зимой Юра приехал в летних туфлях. Спрашиваю: что это такое? А он: да мне безразлично, лишь бы Света была одета и сын. Очень любил жену и ребенка. Хотел дом в селе построить. Не успел, — говорит Татьяна Григорьевна.
Родственники напоминают, что время идти домой.
Через час люди расходятся, священника так и не дождались.
К могилам Героев Небесной сотни на Лычаковском кладбище в центре Львова сходятся в воскресенье в 15.00. Три священника правят панихиду.
— Юра, как нам тебя недостает, — плачет на могиле 50-летнего Юрия Вербицкого женщина, на вид лет 45. Называется Натальей. Говорит, с Вербицким познакомились 10 лет назад. — Вместе ходили в горы. Он мне перед Пасхой приснился. Такой красивый, веселый. Говорил, что ему там хорошо. Только за дочкой и собакой скучает. Я говорю: Юра, ты наш герой. Мы тобой гордимся. А он: а разве это все нужно? — спросил и исчез, — вытирает покрасневшие глаза платочком.
Рядом похоронен 40-летний Андрей Дигдалович из села Сокольники Пустомытовского района. Погиб 20 февраля от пули снайпера.
— А ты слышала, что в честь Андрея улицу в Пустомытах называют? Он того достоин, — перешептываются две женщины. Говорят, ходили с Дигдаловичем в школу.
У могилы 52-летнего Богдана Илькива собралась родня. Сестра Оксана молча вытирает слезы. Жена 51-летняя Ольга молится.
— Первую Пасху празднуем без мужа, — говорит. — На Пасху рано помолились, позавтракали и сразу поехали с детьми сюда. Мы как будто две половинки разбитой чашки. Богдан был однолюб, я также. 20 февраля его ранили в живот на Институтской.
Священники свяченой водой кропят могилы. Называют "Богдан, Юрий, Андрей". Родственники Илькива подсказывают: еще Владимир. Рядом похоронен львовянин Владимир Бойкив. У него остались жена и трое сыновей, семья живет в Киеве.
— Сказал: не знаю, выживу ли. Я позвоночник и ноги не чувствую, в животе рваная рана, кишки видно, — продолжает Ольга Илькив, когда процессия идет к соседним захоронениям. — Я ему сказала: Богдан, молись, а я иду в церковь. Это был последний наш разговор.
"Мучительный кашель. Какой-то дрянью отравили"
— Батюшки не хотят сюда идти, — говорит охранник возле сцены на столичном Майдане. На бейдже написано Роман. — И вчера их не было. Мы здесь сами тихо помянули. Я в церковь хожу, у нас так принято, мы из Львова.
Возле Романа стоит стул с пластиковым контейнером для сбора денег с надписью "На питание Майдана". Ящики для сбора средств — около каждой палатки. На них надписи: "На нужды самообороны", "На еду", "Воинам КУН". Женщина лет 30, похожая на цыганку, заглядывает в ящик "Помощь на сигареты и пополнение счета".
На ул. Институтской под мостом плачет женщина с охапкой тюльпанов. Переходит от одного портрета погибшего к другому.
— На Грушевского такая молодежь светлая была, — говорит Мария Ткаченко, 54 года. — А теперь уже не тот Майдан. Много таких, кого не было тогда.
Рассказывает, что с мужем приходила на Майдан каждую ночь в течение нескольких месяцев.
— Мы не были на баррикадах, стояли позади. Таких называли топтуны, это те, кто поддерживал. Но подцепила бронхопневмонию. Мучительный кашель. Какой-то дрянью отравили нас.
— Здесь был запах прелого сена — это газ зарин, — добавляет ее муж Валерий, он пенсионер МВД. — А на Грушевского был газ не такой страшный — "Черемуха", "Перец".
Подходим к часовне, построенной в честь Небесной сотни.
— Может, и церковь здесь будет когда-то, — говорит немолодая женщина подруге. — Если Западная Украина построит.
2 
1
Комментарии
2