Поминальный обед по диссиденту и политзаключенному Михаилу Горыню, который умер 13 января на 83-ом году жизни, состоялся после похорон во вторник.
Михаила Горыня в 1965 году приговорили за "антисоветскую агитацию и пропаганду" к шести годам мордовских лагерей. В 1982-м — на 10 лет лагерей и пять лет ссылки в Пермскую область. Из-за болезни — воспаления почек, гипертонии, аритмии, инфаркта — в 1986 году Горыня этапировали во Львов, где случился второй инфаркт. Помилован в июле 1987-го. Михаил Николаевич был народным депутатом Украины первого созыва, почетный глава Республиканской христианской партии.
К кафе "Новое" в 150 м от Лычаковского кладбища во Львове сходятся более 70 людей. В конце зала барная стойка. Столы выставлены в два длинных ряда, накрыты белыми скатертями. На тарелках — синие салфетки. Из окон видно забор кладбища.
Люди сходятся в течение 15 минут. Вешают верхнюю одежду в шкаф. Между собой говорят мало. Проходят в дальний конец зала. Часть мест остаются пустые. На столах стоят водка и вино, узвар, тушеная рыба, салаты из свежей зелени и оливье, нарезка колбасы, бутерброды с красной икрой.
— Я родился в послевоенный период, и родители не могли уделять мне много времени. Михаил вел меня в первый класс, — пока люди рассаживаются, рассказывает брат умершего Николай Горынь, 67 лет. — Помню, когда мне было пять лет, мы на реке купались. Я начал тонуть. Михаил кинулся ко мне. Доплыл, я его за руки так сильно схватил, что чуть на дно не пошли оба. Но вытянул.
Николай Горынь сидит во главе стола, его брат Богдан под стеной за другим столом. Оба в черных костюмах. Возле Богдана Николаевича семья умершего — сын 40-летний Тарас, дочь 48-летняя Оксана и вдова Ольга, 83 года.
— Михаил был эрудированным человеком, — добавляет Богдан Горынь, 76 лет. — Наш дядя Максим Тилишевский знал немецкий и латынь. Проводил для молодежи курсы. Михаил выучил эти языки. Когда пришли немцы в 1941 году, он мог понимать, о чем говорят. Еще хорошо цифры большие умел в голове перемножать. За неделю до смерти его брат что-то спросил, а он ему на немецком ответил. Был человеком, одаренным многими талантами.
В зале читают молитвы "Отче наш" и "Пресвятая Богородице". Минут 10 люди едят молча. Первым слово берет Богдан Горынь.
— Вспоминаю детский снимок Михаила, — говорит. — Там много детей вместе, но Михаил с булавой. Наверное, еще тогда судьба его избрала. Он знал, что такое держать булаву. Михаил мог бы быть и премьером, и президентом, если бы были другие времена.
Общаются преимущественно на политические темы. Николай Горынь зачитывает письмо-соболезнование от писателя и диссидента 84-летнего Евгения Сверстюка.
Подают борщ и картофельное пюре с куриным мясом. Алкоголя пьют мало.
— У него не было времени на отдых, — рассказывает политзаключенный Василий Овсиенко, 63 года. С Горынем отбывал ссылку в Мордовии. На похороны приехал из Киева. — Домой его отправили с последнего заключения, потому что мог умереть. Он постоянно в камере занимался физкультурой, двигался. Я просил поберечься, потому что у него три раза сердце било нормально, а четвертый удар пропускало. Имел аритмию, но все равно занимался. А как приехал домой, то на следующий день к нему пришел Вячеслав Черновол и сказал, что нужно возрождать "Український вісник". Михаил даже не успел отойти от второго инфаркта, а уже приступил к работе над газетой.
Через 30 минут уже никто не пьет. Люди по очереди выходят в центр или говорят с места. Из-за стола встает мужчина в костюме, седоволосый и седоусый. Пока выступает, глаза блестят, голос дрожит, чуть не плачет. Товарищи усаживают его на место и обнимают за плечи.
Обед длится 1,5 часа. Гости расходятся затемно.
2 
1
Комментарии
14