- Наши позиции были на втором и частично - третьем этажах нового терминала. Первый этаж - забаррикадирован, - рассказывает 26-летний Ярослав ГАВЯНЕЦ, позывной "Маэстро", боец 80-й десантно-штурмовой бригады. 14 января 2015 года он с двумя десятками добровольцев попал в Донецкий аэропорт.
В то время аэродром обороняли от боевиков сборные подразделения. 5 декабря 2014-го украинские бойцы отошли из старого полностью разрушенного терминала. 13 января 2015 года упала диспетчерская башня. Под контролем остался только новый терминал и холмы вокруг взлетной полосы.
- Мы думали, что отбудем двухнедельную ротацию и вернемся домой "киборгами". Но боевики наступали. Продолжались ожесточенные внутренние бои. Мы видели, как они бегали, забрасывали к нам гранаты. Отвечали им из автоматов и гранатометов. У нас появились первые убитые.
Их гранатометчики стреляли прицельно. Меня раза четыре выбрасывала с позиции взрывная волна. Один из наших бойцов почти не реагировал на атаки боевиков, воевал не прячась. Граната прилетела в него. Упал, из головы текла кровь, но был жив. Мы с побратимом начали его оттягивать.
Именно тогда третий этаж штурмовали боевики, через дыры в потолке бросали гранаты. Мы тянем раненого - а повсюду взрывы.
Принесли его в штаб. Там работал врач Игорь "Псих" Зиныч (погиб 20 января 2015 года в ДАП. - ГПУ). Он начал осматривать раненого.
На полу увидел телефон, он засветился. Я посмотрел на экран - звонила мать побратима. Наверное, почувствовала что-то. Хотел дать ему телефон, а боец уже мертвый. Положил возле тела.
Глотнул коньяка, чтобы снять стресс, и побежал на свою позицию.
Как получилось, что боевики захватили третий и первый этажи?
- Утром 16 января террористы начали атаковать. Лезли отовсюду. Нас было мало. Российский танк завалил здание возле терминала. И они по этим развалинам поднялись на третий этаж. Через дыры начали запускать к нам газ. Он разъедал глаза, не давал дышать. Все начали сбегаться в один зал. Чтобы глотнуть свежий воздух.
У меня началась паника - снял шлем, ничего не понимая, выбежал на улицу. И тут по взлетной полосе начала работать их артиллерия. Осколки крошили все кругом. Побратим из моей роты лег на меня - прикрывал, пытался защитить мою голову. В тот момент что-то просвистело и раздался страшный взрыв.
Как вы остались в живых?
- Не знаю. Сильная контузия, у моего спасителя - тоже. Следующие два дня не разговаривал ни с кем. Был в ступоре, не знал, как жить дальше.
Война продолжалась, мы отстреливались. Забаррикадировались, сделали защитный круг и били. Одни постоянно набивали магазины, другие - стреляли. Была еще третья смена бойцов, они чистили оружие.
В ночь на 17 января к нам прорвались два легких бронетранспортера и несколько ребят. Одну машину подбили, водителем в ней был мой друг Володя (Владимир Трух из Гусятинского района на Тернопольщине. - ГПУ). Когда его вытягивали, был без руки и имел раненую ногу. Экипаж второй "брони" сбежал, не остался с нами.
"Псих" перевязал Володе руку, уколол обезболивающее. Всю ночь он кричал и стонал. Утром уже был мертв.
Что почувствовали, когда видели погибшего друга?
- Все тогда работали на инстинктах. Отбивались, чтобы жить. Ребята звонили домой и прощались с родными.
К нам в ночь на 18 января пробился бронетранспортер с десятком бойцов. Только начали выходить из машины - русские открыли огонь. Двух убили сразу.
Нам удалось загрузить в бронетранспортер раненых, взяли тело моего друга.
Все остальные просто ждали и отстреливались. Нам обещали, что скоро придут танки и помогут. Утром 19 января сказали, что идут переговоры на высшем уровне. Однако где-то после полудня боевики впервые взорвали терминал. Попытались штурмовать - но мы отбились.
Меня тогда уже отпустило. Бегал, подбадривал ребят, строил баррикады. Сейчас трудно объяснить тогдашнее состояние разумными словами.
20 января мы с побратимами буднично обсуждали, что россияне взорвали терминал возле нас и могут - под нами. Ребята говорили, что к нашей комнате нет доступа. Как-то так спокойно все себя чувствовали.
Сделал себе кофе, закурил сигарету и сел под колонну. И тут - сильный взрыв. Не понимал, где нахожусь, живой или мертвый. Кругом поднялась пыль, видимости никакой. Все перекрытия от взрыва разломило пополам. Они упали вниз, потянув за собой бойцов. Я с дюжиной побратимов остались наверху.
Я с трудом спустился в терминал и начал отстреливаться. Оккупанты снова стали подходить. Видел вспышки от автоматов - и бил туда. Все, кто был жив и мог стрелять, отбивались от врагов.
Что случилось с остальными?
- Под завалами оказались десятки пацанов. Кричали, плакали, стонали. Пока на улице было светло, мы пытались достать их.
Ночью я занял позицию, чтобы обороняться и прикрывать наш тыл. Сил уже не было. Каким-то чудом нашли уцелевший тепловизор. Я наблюдал за периметром, засыпал. Если видел белые пятна вдали - стрелял. По колонне стекал конденсат - я подставлял каску, чтобы там собралась хоть какая-то вода, имел возможность попить. Никаких продуктовых запасов уже не было.
В то время под завалами умирали побратимы. Их крики рвали душу. И мне уже было все равно - умру или буду жить. Только жаль было, что все так быстро закончилось.
Из моей роты в живых осталось трое - я, побратим Артем и еще одного парня мы вытащили из развалин. Ему бетоном перебило ноги. Всю ночь кричал.
Вы не хотели прорываться к своим, были какие-то планы?
- Утром 21 января к нам прорвался разведчик "Рахман". Но повернул не туда, куда нужно. Россияне поливали его броню огнем. "Рахману" удалось спастись, однако двое ребят, которые были в машине, погибли.
От отчаяния я махнул рукой на все и пошел спать. Когда проснулся, сказали, что наши пошли на переговоры с оккупантами. В то время к нам подошли двое из так называемого батальона "Спарта". Начали говорить, чтобы мы сдавались. Мол, наш старшина договорился обо всем - окажут медицинскую помощь и не будут убивать.
Я спросил у побратима: что будем делать? Он говорит: есть два выхода - сдаться или стреляться. Второй вариант не очень правильный. Если террористы услышат выстрелы, могут на нервах пленных убить. И мы решили сдаваться.
На первых порах оккупанты вели себя по-человечески. Раненых забрали в больницу. Говорили, что нас скоро обменяют. Потом нас перевели в старый терминал, где снимали пропагандистские видео.
В плену провел три недели
Ярослав Гавянец в плену пробыл до 5 февраля 2014 года. После обращения отца через интернет его освободил тогдашний лидер боевиков Александр Захарченко (ликвидирован 31 августа 2018-го в Донецке. - ГПУ).
- Захарченко сказал, что я - последний, кого он так просто отпускает, - говорит Ярослав. - Мы ночевали в отеле. Я очень волновался, чтобы какой-то наш снаряд не прилетел в Донецк. Иначе могли всех расстрелять. На следующий день нас вывезли.
Ярослав Гавянец работает в Бучачском военном комиссариате на Тернопольщине.
Женат.
Погибли 200 украинских бойцов
242 дня военные и добровольцы защищали Донецкий аэропорт от русских захватчиков. Позиции удерживали с 26 мая 2014 года до 23 января 2015 года, чтобы Россия не перебросила войска самолетами.
200 защитников Донецкого аэропорта погибли, около тысячи получили ранения.
Боевики потеряли тысячу убитыми и почти три тысяч ранеными
3 
1
Комментарии