Два десятилетия 60-летняя Валентина Гайсина доказывает судьям, что ее родственница не имеет права жить в одном доме с ней:
— Гуль, Барбара, Парамонов, Бец, Леонтюк, Куринков,.. — загибает худые пальцы Валентина. Она может рассказывать историю Дарницкого районного суда в именах.
Раньше в маленьком домике на Красном Хуторе в Киеве жила большая семья. На одной половине — пожилая женщина с двумя незамужними дочерьми, Валентиной и Людмилой, на другой — сын Владимир с женой Антониной и детьми. Потом Владимир и бабушка умерли, внучки разъехались. В доме остались три уже пожилых женщины. Сейчас их жизнь превратилась в ад. Рассказывая давнюю историю, женщины ни разу не назвали друг друга по имени.
— Она еще хочет самолет, так и говорит! — глаза Валентины мечут искры в сторону двора жены брата, в голосе проступает давняя горечь. — Тоже мне, королева бензоколонки.
По словам Валентины, Антонина еще в молодости работала на заправке. На бензине, мол, и разбогатела.
— Она мне в глаза говорила: "Я все купила, так что не рыпайся!"
Четырехкомнатный дом и маленький двор наглухо разделены деревянным забором и шифером.
К дому ведут два отдельных входа, две калитки. Половина дома свежевыкрашена, к ней пристроен гараж и двухметровый железный забор без малейшей щели. Здесь одиноко живет Антонина Гайсина, 64 года.
Когда я увидела копию завещания, чуть не вскрикнула
Рядом живет Валентина с 70-летней, глухонемой с детства, сестрой Людмилой. Детей у нее нет. Ее калитка низенькая и деревянная, во дворе покосившийся сарай, окна в котором завешены старой одеждой.
Валентина заверяет, что невестка хочет продать половину дома, хотя не имеет на это права. Женщина осторожно, будто сокровище, раскрывает истрепанную картонную папку с надписью "Для бумаг". По столу рассыпаются документы. Здесь — постановления судов, отписки райисполкома, справки ЖЭКа, ксерокопия завещания. Некоторые из них пожелтели от времени, некоторые совсем свежие.
— Думаю, брат умер не своей смертью, — понижает голос Валентина, рассказывая историю 20-летней давности. — Он не болел. Поехал к ее родственникам на машине, а на следующий день умер. Нас, его родных, Антонина к своим родителям никогда не пускала, не дала приехать и за покойником. После его похорон все и началось.
Сразу после смерти мужа Антонина принялась оформлять наследство. По словам Валентины, невестка всячески плутовала:
— Она подделала справку о смерти своего мужа, потом завещание нашего отца. Когда я увидела копию завещания, чуть не вскрикнула, — перебирает документы Валентина. — Подпись была совсем незнакома!
Валентина утверждает, что ее отец не мог оставить завещания, потому что не имел права на дом.
Он владел только земельным участком, который получил 49 лет назад, а дом они строили собственноручно с братьями и матерью, потому что отец бросил семью, так его и не достроив.
— Помню, как мы спешили закончить строительство до свадьбы Владимира, — вспоминает Валентина. — Я красила пол, стены. Молодые вселились в дом, а мы еще жили в сарае. Потом перегородили дом и сделали им второй вход. Антонина считалась с семьей мужа, пока у нее были маленькие дети. Мы с мамой присматривали за ними. Потом пошла работать на заправку, и жить вместе стало тяжело. Антонина скрывала от нас свою жизнь, запрещала детям ходить к бабушке. Ее дети бросали в наши окна палки и камни. Владимир приходил к матери и плакал, спрашивал: "Что, разводиться?". Но мама не хотела, чтобы внучки росли без отца, как мы.
Дети бросали в наши окна палки и камни
Вечереет, но Валентина так увлеклась рассказом, что не включает в комнате свет. Показывает фотографии родственников. Пока мы разговариваем с Валентиной, 70-летняя Людмила постоянно всхлипывает в углу: боится незнакомцев. Когда доходит до фотографий, оживляется. Жестами объясняет, кто на них.
— Я ее (жену брата. — "ГПУ") из этого дома не выгоняю, пусть живет, но не хочу, чтобы она распоряжалась нашим домом. Друзья мне давно говорили — не трать денег на эти суды, смирись. Но я по китайскому гороскопу — Собака, а собаки не терпят несправедливости, — сердито говорит Валентина. — Ее раздражает, что я, мол, поперек дороги стала. Отрезала нам водопровод. Подсылала ко мне бандитов, меня били. Ее пьяные друзья смеялись мне в лицо: "Забирай своих немощных (сестру-инвалида и пожилую маму. — "ГПУ"), ты здесь жить не будешь".
Встретиться с Антониной Гайсиной в тот день "ГПУ" не удалось.
— Я такая больная, — жалобно пролепетала женщина через забор и не открыла нам калитку. Антонина согласилась пообщаться лишь после двух недель телефонных переговоров. Пригласила к себе домой и объяснила, что сначала испугалась:
— А вдруг за вами забежала бы она (Валентина Гайсина. — "ГПУ")? Это же шизофреничка! — оправдывается Антонина, невысокая женщина с короткими черными волосами и тоненькими бровями. Она суетится вокруг журналистов, просит не снимать обувь, хотя прихожая и коридор застелены коврами.
А ее адвокатша тоже больная, она как-то укусила судью
— Я их всегда боялась и сейчас боюсь, детей своих прятала. Валентина может подойти ко мне на остановке и плюнуть. Обзывает. А ее сестра (Людмила, инвалид. — "ГПУ") вылезет на крышу и бросает оттуда шифером, выглядывает из калитки и грозит кулаками, обливает грязью окна. Если бы мне муж до свадьбы сказал, что у него такая семья, то я бы сюда не пошла. А ее адвокатша тоже больная, она как-то укусила судью. Как, вы не знаете? — удивляется Антонина. — Так об этом же писали газеты!
У Антонины, кроме прихожей, еще есть спальня и большая кухня. Туалет и ванна в доме. Несколько раз звонит телефон. В гостях у женщины — говорливая соседка, 73-летняя Антонина Мироненко. Она рассуждает:
— Лучше бы Валентина провела себе воду, чем 20 лет судиться. Когда старые трубы сгнили и их меняли, все соседи сбрасывались по 500 гривен, чтобы подключиться к центральному водопроводу.
— Она хочет, чтобы я ей провела! — перебивает Антонина. — Лучше бы берегла свое, чем подсматривать за мной.
Антонина рассказывает, что они со свекром дружили. Познакомилась с ним еще до свадьбы, вместе работали на стройке. Говорит, что заканчивали дом они с мужем. Отрицает, что хочет продавать дом. Мол, ей некуда идти.
— Да и зачем отсюда съезжать? — удивляется соседка. — У нас на Красном Хуторе (микрорайон Киева. — "ГПУ") хорошо, рядом лес, свежий воздух. Где еще в городе такое найдешь? А Валентина уперлась, так и говорит: "Я умру, но будет по-моему".
5 
1
Комментарии