— Ни один из пяти наших президентов не боролся за независимость Украины. Теоретически имели такую возможность. Вместо этого выжидали, делали карьеру, зарабатывали деньги. Но их избрали люди, — говорит бывший народный депутат 48-летний Олесь Доний.
Вы говорили, что Революция на граните 1990 года — упущенный шанс. Почему?
— Это был огромный вклад в получение независимости. В других советских республиках самостоятельного молодежного движения не было, а лишь как часть общего. У нас в этом плане была феноменальная акция. Она создала миф для следующих поколений — студенты на что-то способны.
Однако достичь можно было большего. То, что понимали студенты, не понимало большинство населения и старшие товарищи из Народного руха. Требовали убрать лозунг "Перевыборы в Верховную Раду на многопартийных принципах". Если бы в тот момент их провели, Украина пошла бы путем Чехии и Литвы.
Вячеслав Черновил понял это поздно — через два года. Предыдущая элита перекрасилась, взяла руховские лозунги, флаг, герб. Стерлось отличие между номенклатурой и патриотами. После победы Леонида Кравчука на выборах президента патриотов загнали в гуманитарную сферу. В экономику — не пустили.
Мы не осознавали вес денег — в отличие от старых руководителей. Они назначили бизнесменами выходцев из компартии, к ним приобщились КГБ и криминалитет. Образовался конгломерат, который перераспределил финансовые потоки. Довели государство до состояния бедности, а в своих руках сосредоточили колоссальные ресурсы.
В начале 1990-х разница между Украиной и странами Центральной Европы была в один год. Сейчас — около 20.
Исправить ошибку пытались во время следующих двух Майданов?
— В революциях 2004-го и в 2014 году выбора не было. Я и иллюзий не имел. Во время первой "оранжевой" ночи мои сотрудники, на 10 лет младшие, пошли на Майдан (работал редактором литературно-художественного журнала "Україна Молода". — ГПУ). Я сказал им, что через год коррупцией и ссорами власть себя дискредитирует, но не выйти не имеем права.
А в 2014-м вместо Януковича привели другой клан. Они все — из одной среды.
Почему так произошло?
— Наша контрэлита не предлагает альтернативного мировоззрения. Поменяли Верховную Раду на две трети. Пришли майдановские силы, однако до мелочей поступают так, как предшественники. "Регионалы" кнопкодавили — теперь то же делают майдановцы. Казалось, после прихода к власти на крови невозможно нарушать Конституцию. Оказывается, можно. Следовательно, люди не осознали, где добро, а где зло. И общество не требует от них действовать по совести. Оно хочет своих людей во власти. Но не понимает, какими они должны быть. И туда продолжают идти для обогащения. Этим занимаются сотни тысяч. Просто возможности у всех разные. Наибольшие — у президента.
Какие черты ментальности помогают украинцам, а какие вредят?
— Нам присуща критичность мышления. Наша проблема — недостаточный уровень знаний и культуры. В нашем обществе больше агрессии и меньше толерантности, чем в Европе. Но если нация это осознает, можем наверстать потерянное. Речь об этике труда, отношении к природе. На словацком озере в 20 километрах от Закарпатья не нашел ни одной бумажки. А переезжал границу и видел заваленные бутылками реки. Их набрасывала не центральная власть из Киева, а украинцы.
Видите ли тенденции, которые дают надежду на успех Украины?
— Это активные люди. Их немного, но в период радикальных изменений все решают они. Так было во время создания Центральной Рады, при диссидентском движении, в борьбе за независимость в 1990-м и в 1991 году. Своей деятельностью они зажигали массы. На Революцию на граните нас сначала вышло несколько десятков человек. Потом поднялись все студенты Киева.
Украину то полонизируют, то русифицируют, то истребляют физически, то предают элиты. Но всегда какое-то количество людей борется за демократию и справедливость. В этом мы уникальны — диссидентская нация.
Что считаете ключевыми достижениями?
— Литература стала разнообразнее. Наконец есть городская проза, а не только сельская и консервативная. Появился живой городской украинский язык.
Выросла производительность сельского хозяйства, сравнительно с 1970-ми. Но другие страны решают уже проблемы совсем другого уровня. Высокоразвитые государства выводят свою легкую промышленность в более дешевые страны, а продуцируют, развивают и продают идеи. Украина же производит яйца и хлеб, а не новейшие технологии. Наше аграрное хозяйство — монопольное. У нас 80 тысяч фермеров, в Польше — два миллиона. Прибыль получает не население, а несколько крупных монополистов. Бедные люди не будут продуцировать идеи.
Безвизовый режим приближает нас к Европе?
— Поездить по свету — очень позитивная необходимая вещь. Но сам безвиз Украину ни к чему не приближает. У подавляющего большинства украинцев на путешествия нет времени и денег. За последние годы мы обеднели втрое.
Как повлияла на украинцев война?
— Ускорила самоидентификацию. Этот процесс длится с конца 1980-х. Распространение украинского языка не могли остановить ни Кучма, ни Янукович. А теперь люди увидели, что такое российский монстр. Но это не мешает тому, чтобы строить в Украине похожий на московский режим. Наша власть работает сейчас по тем же схемам монополизации, что и в России. Патриотизм, как оказалось, не гарантирует демократию.
Как Украине дальше сосуществовать с Россией рядом?
— О развале РФ можно говорить десятилетиями. Израиль выиграл несколько войн, но арабский мир от того не перестал существовать. Украине нужно становиться сильной, независимо от процессов в России. Она заинтересована, чтобы мы не были для них символом перемен. Украина в теперешнем состоянии идеальна для Путина. С ростом экономики на процент за год мы никогда не станем зажиточными. Нужны радикальные изменения. Без демонополизации экономики сюда никогда не придет инвестор.
А политики даже не ставят вопрос об этом. Однако борьба с монополиями касается сотен тысяч людей, которые занимаются мелким бизнесом. Они могут давить на политические силы и прийти с этой идеей к власти. Как только состоится демонополизация, сразу пойдут демократические процессы.
Почему большие деньги обходят Украину? Не из-за войны. Она наоборот привлекает инвестиции в военно-промышленный комплекс. Когда-то так было в Хорватии и Израиле. Но не при условиях монопольной экономики, которая предусматривает недопущение конкурентов. Уголь должен быть весь Рината Ахметова, курятина — лишь от трех больших бизнесменов. Дошло до маразма.
Как будет выглядеть Украина через 10–20 лет?
— Юношей представлял: если добудем в борьбе независимость — будем иметь идеальную страну. Демократическую, зажиточную, справедливую. Но этого не случилось. Пока не вижу предпосылок, чтобы с теперешним состоянием общества пришли к таким изменениям. Необходима конкурентная в мире национальная идея.
Мы построили собственное государство. Теперь нужно улучшать его качество.
В университет пошел, чтобы найти украинское подполье
Олесь Доний родился 13 августа 1969 года в Киеве.
Мать — программист-экономист, отец — экономист. Развелись, когда сыну было 4 года.
В 1986-м поступил на исторический факультет Киевского университета имени Тараса Шевченко.
"В университет пошел, чтобы найти украинское подполье. Не нашел. Пришлось создавать самому". Стал одним из лидеров студенческого движения Украины. В 1988-м пригласил в университет бывшего политзаключенного Сергея Набоку провести диспут о Голодоморе 1932–1933 годов. За это хотели выгнать из вуза. На защиту стали однокурсники.
В 1990-м был одним из организаторов Революции на граните. Против Дония открыли уголовное дело — за захват Красного корпуса университета. Неделю просидел в Лукьяновском СИЗО, после протестов — освободили.
Был заместителем главы Народного руха Украины. Избирался депутатом Киевского городского совета и дважды — Верховной Рады.
В 2006 году основал художественное объединение "Последняя Баррикада". Организовал почти 200 литературно-художественных акций.
В гражданском браке. Имеет трехмесячного ребенка.
7 
35413
Комментарии