Народный депутат Валентин Дзонь может стать губернатором Луганщины.
"У вас есть кто-нибудь в редакции, чтобы смог говорить с ним по-русски?" — спросил меня помощник Валентина Дзоня, 58 лет, когда мы договаривались о встрече с лидером Луганского отделения Народно-?демократической партии.
Меня, как уроженца Луганщины, вопрос не удивил. Ответил какой?-то националистической шуткой. Мы с помощником Дзоня когда?-то вместе учились в Могилянке, юмор он понял.
Встретились с нардепом в ресторане депутатской гостиницы "Киев".
— У меня есть час, — сказал Дзонь, подавая свою визитку и внимательно посмотрев на мою.
В конечном счете проговорили час и сорок девять минут. Конечно, по-русски. Хотя политическая лексика у Валентина Михайловича время от времени прорывалась украинская.
Я попал тогда в серьезную десятку — вместе с Суркисом, Медведчуком
— Идеологические принципы, которые формируются на Западе Украины, абсолютно не приживаются на Донбассе, — начал Дзонь длинную виртуальную экскурсию по родному краю. — В этих пролетарских областях всегда существовало право на формирование государственных решений. А после событий прошлой зимы это право проигнорировали.
Сказал, что с тех пор остались баррикады, которые всем мешают:
— И это видно по тому, как идет подготовка к выборам. Никто ни с кем договориться не может.
Не лукавите ли вы, говоря о невозможности договориться относительно идей? Может, речь идет скорее о деньгах?
Валентин Михайлович согласился:
— Сегодня в политике действительно идеология становится проституткой конъюнктуры, — это слово на протяжении разговора Дзонь употребил раз десять.
Я слушал и ломал голову над тем, как растолковать читателям, чьей проституткой становится идеология. Помог сам Валентин Михайлович:
— Под конъюнктурой я понимаю интересы определенных групп людей. Вот сейчас в парламенте наберется всего 50 депутатов, которые работают профессионально и не ради собственных интересов. Я себя к ним не причисляю. Я — человек достаточно молодой в парламенте.
Как ваша партия настроена по отношению к Ющенко?
Здесь Дзонь перешел на "ты":
— Могу сказать тебе о себе. Мы — дети трех революций. Я пережил революцию 1985-го, 1991-?го, теперь вот эту. Единственное, чему они меня научили, — сдержанности. Тревогу мы, правда, забили с апреля. Несколько раз тогда встречались с Тимошенко и говорили об ухудшении в экономике. В ответ слышали лишь "Не вставляйте нам палки в колеса. У нас прекрасное правительство, прекрасные показатели".
О президенте сказал, что ему нужно помочь стать отцом нации:
— Не отцом какой?-то политической силы, а именно нации.
Вам было страшно за свой бизнес, за семью?
В Киеве у меня депутатская двухкомнатная квартира на улице Тычины
— Смотря что вы имеете в виду под страхом. Я скорее сказал бы о дискомфорте. Самым сильным он был в ноябре-?декабре прошлого года. Как-то я шел в Верховную Раду. Метров за двести до здания парламента мне на рукав нацепили оранжевый бант, который я сразу снял. После этого все двести метров я слышал в спину крик толпы: "Дзонь, ганьба!" Тогда почувствовал: если кто?-то даст команду, революция может стать вооруженной. Во второй раз пережил дискомфорт, когда в Луганской области были открыты полторы сотни уголовных дел по фальсификации выборов. Когда господин Луценко начал через Интернет приглашать господина Дзоня на чай.
И вас приглашал?
— Да, я попал тогда в серьезную десятку. Вместе с Суркисом, Медведчуком.
В чем вас обвиняли?
— Не знаю. Думаю, что делалось этот умышленно. В список вносили руководителей областей, серьезных политиков и крупных бизнесменов. Наверное, чтобы продемонстрировать силу министерства.
Вы — крупный бизнесмен?
Дзонь улыбнулся:
— Я всегда говорю, что я самодостаточный человек, и на этом заканчиваю подобные разговоры.
Однако сферу вашего бизнеса можно как-то очертить?
— В чистом виде я не владею ни одним бизнесом, поскольку это запрещено законом.
Однако потом все-таки признался, что делами занимается разноплановыми.
Стоимость костюма меня не останавливает, но и не привлекает
— Начиная от строительной индустрии, достаточно успешной. Потом — угольная, металлургическая промышленность. В конце концов, люди, с которыми я общаюсь, это бизнесмены, которые хорошо стоят на ногах.
Вы знакомы с Ринатом Ахметовым?
— Да, знаком.
Приходилось работать вместе?
— Нет. Ни по бизнесу, ни по политике не приходилось.
Я спросил, может ли он возглавить Луганскую область. Уже с месяц ходили слухи о том, что после увольнения Порошенко под нынешним губернатором зашаталось кресло. Тот вроде был протеже бывшего секретаря СНБО.
— Меня рассматривали на эту должность еще в январе, — сказал Дзонь. — Однако тогда речь шла о поддержке идей киевского майдана в Луганске. Сейчас официальных предложений не поступает.
Вы можете забить гвоздь в доме? — не по теме спросил я.
Он не удивился такому повороту:
— Давно уже этого не делал. Приеду домой, попробую, потом расскажу, как у меня это получилось. Вообще логика моей семейной жизни заключается в обеспечении.
На вопрос о жилье ответил подробно:
— В Луганске живу в центре, в сталинском доме. Где-то 140–150 квадратных метров. Имею дом на берегу Северского Донца. В Киеве у меня депутатская двухкомнатная квартира на улице Тычины. Вот и все.
Рассказал о семье. Сын окончил Луганский университет. Дочь еще студентка. Жена — домохозяйка.
— Ну не то чтобы домохозяйка. С таким мужем, как я, у нее еще больше работы, чем у меня.
Модную розовую рубашку, в которую в тот день был одет Дзонь, как и остальную одежду, ему покупает жена. Поскольку в Луганске элитных бутиков нет, за подобными вещами приходится ездить в Киев или Донецк.
— Стоимость костюма меня не останавливает, но и не привлекает.
За все время беседы у него дважды зазвонил телефон. Дзонь только посмотрел, кто, но не ответил.
6 
1
Комментарии