54-летняя Лариса Куклина четвертый год живет во Львове, в хосписе. Это больница, где доживают неизлечимо больные. В хосписе люди умирают быстро, а Лариса — долгожительница.
Ворота к больнице не закрывают. Родственники могут посещать больных, когда хотят. Но в коридорах пусто и холодно.
— Ну, что там, на улице, — холодно уже? — Лариса откладывает газету, которую читала. Лежит в клетчатой байковой рубашке поверх ночной, в палате N1. Натягивает на себя одеяло, снимает очки, кладет на тумбочку. Там еще одна пара.
— Одни для чтения, в других смотрю сериалы. Раньше разгадывала кроссворды, даже значок мне прислали — "Мастер кроссвордного спорта". А теперь Библию читаю.
На табуретке — маленький черно-белый телевизор "Электроника". На подоконнике — ухоженные вазоны. В палате лежат еще двое женщин: 88-летняя Ева Завадская и 72-летняя Галина Шнайдер. Обе не встают.
— Только проснулась, попила чаю, съела пряник и уже первый час, — говорит Лариса.
Часы на подоконнике отбивают секунды. Лариса вытирает слезы бумажной салфеткой.
— О болезни узнала шесть лет назад. Я работала в больнице скорой помощи. Пошла в поликлинику, сказали — рак. Я начала варить маковую соломку. Наркоманы ее колют, а я разбавляла узвар водой и пила. Отпускало. Пришли раз милиционеры делать обыск. Нашли пакет у меня в шкафу. Месяц я провела в больнице в СИЗО. А потом попала под амнистию как неизлечимо больная.
30 штук памперсов стоит 67 гривен
Соседки Ларисы уснули.
Родственники к вам приходят?
— Дочка Иринка забегает иногда. Ей — 17, учится в лицее на бухгалтера и заочно в Институте менеджмента и туризма. Хочет быть экономистом. Как меня положили сюда, ее взяла Марийка, крестная мать. Детей у нее с мужем нет, Бог не дал. Ирине там плохо, но что я могу сделать, — Лариса сдерживается, чтобы не заплакать. — Кума не пускает дочку ко мне. Ира тайно сюда приходит.
А муж?
— У меня их трое было, — сверкает глазами Куклина. — Первый умер, со вторым развелась, когда еще Иры не было. А с третьим, Володей, жили неплохо, но пил. Когда заболела, развелись.
Медсестра в резиновых перчатках несет обед для бабки Евы: борщ и картофельное пюре со свекольным салатом. Другую соседку будут кормить позже.
— Что-то мясное есть? — спрашивает Лариса.
Сестра качает головой.
— Тогда чаю налейте, — ставит на тумбочку горшочек. — Я картошки, каши не ем, хлеба тоже. Приписали колоть лекарства на гормонах, так меня как разнесло. Потому ем мясное. Сама покупаю колбаску, есть еще кусок на завтра, — поправляет одноразовую пеленку под собой. — Но сколько можно купить на 344 гривны пенсии. Памперсы мне нужно менять 3–4 раза в день. 30 штук стоит 67 гривен. А еще же нужно дочке денег дать.
В палату заглядывает чернявая девушка.
— О, это моя Иринка, — улыбается Лариса. — Спасибо, что выслушали меня.
На лестнице встречаю 49-летнего Романа Крупника, заместителя главного врача:
— Лариса очень контактная, — говорит он. — Немногие живут четыре года с раком IV степени, считай — дырой в организме. Поддерживаем ее трижды в день наркотическими обезболивающими. Это такая болезнь, что каждый день может стать последним.
1952, 21 марта — родилась в городе Йошкар-Ола в республике Марий-Эл, Россия
1958 — семья переехала во Львов
1965 — умерла мать Валентина Петровна
1969 — медсестра на скорой помощи
1981 — вышла замуж за Владимира
1989 — после третьей беременности родила дочку Ирину, две первые были внематочными
2000 — узнала, что у нее рак
2003 — за хранение наркотиков попала в СИЗО, оттуда — в четвертую Львовскую городскую больницу, потом — в хоспис
3 
1
Комментарии