— Что, опять милиция на меня дело завела? — Николай Владимирович с недоверием встречает на заваленном инструментами и ржавыми железяками дворе.
Напротив дома — кирпичная новостройка. В ней хозяин планирует открыть мастерскую по ремонту обуви. Скот и птицу не держит.
— Первую 100-килограммовую авиабомбу я разобрал в 15 лет, — вспоминает. — Взрывчатку нашли рабочие в карьере возле села, и я выехал по нее с двумя друзьями. Пихали бомбу руками, потом погрузили на велосипед и спрятали на холме. Я взял молоток и кусачки — нужно было выкрутить боеголовку. Сначала страшно было, но притерпелся. Стукну кувалдой — ребята в кусты убегают и уши зажимают руками. А я стою и думаю, как лучше запал вытянуть.
Вспоминает, как добыл из бомбы 4 кг тола. Ссыпал взрывчатку в мешок и потом две недели делал из нее самопалы.
— Мода такая среди ребят была, — объясняет. — Я делал заклепанцы — клал взрывчатку в кусок трубы, залеплял резиной и бросал в огонь. Громко бабахнет — а нам и счастье! Случайно поджег летнюю кухню — полсела на пожар прибежало.
За несколько лет Николай на практике научился разбирать боеприпасы. Профессионального образования не имеет. После школы выучился в Кременецком ПТУ на столяра.
— Любые гранаты, фугасы и мины могу разобрать и обезвредить. Разве что баллистические ракеты никогда не видел. Не люблю хвастаться, но ни один террорист еще не придумал такого устройства, которое бы я не мог обезвредить. Хотя никакой технической литературы о боеприпасах не читал. Даже марки ни одной не знаю. Опишите мне детонатор или форму снаряда — скажу, как и чем нужно обезвредить.
Спрашиваю, были ли травмы от боеприпасов.
— А вы на мои руки взгляните, — показывает ладони в шрамах. — Восемь раз был на волос от смерти. Когда-то фугас в руках разорвался, левый глаз повредил.
Боеприпасы находит металлоискателем и обезвреживает на заброшенном военном полигоне "Буща" за поселком. Дубенские эмчэсники называют этот участок самым опасным в области.
— Не люблю мины времен Первой мировой. Они не раскручиваются. Больше всего меня интересуют советские и немецкие снаряды. У немцев материал более дорогой — много алюминия. Советские мины опаснее. У них инерционный механизм.
Жена Сердюка 43-летняя Галина работает на железной дороге.
— Жена меня не корит. Только просит, чтобы взрывчатку не приносил на двор. Односельчане меня защищают. Боятся, что милиционеры заберут за самовольное обезвреживание боеприпасов. В милиции думают, что я умышленно взрывчатку по селу прячу. Несколько лет назад показал им два снаряда, а они меня в участок забрали.
Воспитывает двух сыновей. Павел, 18 лет, служит в армии, а 12-летний Владимир — школьник.
— Сожалею, что некому свои знания передать. Сыновьям бомбы не интересны — и слава богу. Хотел бы научить профессиональных саперов. В прошлом году в Севастополе авиабомбу с тонной тротила нашли и людей отселяли. Я бы ту взрывчатку за несколько часов обезвредил.
— Сколько он нам людей спас! — говорит соседка Сердюка 63-летняя Галина Трофимук. — 40 лет назад в поселке подорвались на снаряде трое ребят. А теперь тихо. Если видим в земле гранату или что-то такое — сразу бежим к Коле.
2 
1
Комментарии