— Я жила на два дома — в оккупированном Луганске и свободной Станице Луганской. Боялась потерять пенсию. Получаю из-за слабого зрения и слуха. Часто пересекала линию разграничения. По-видимому, поэтому боевики решили обыскать на блокпосту, — рассказывает 39-летняя Людмила Сурженко из Луганска.
В июле 16 дней провела в подвале захваченного помещения Службы безопасности Украины в Луганске.
— Отобрали сумку. Начали смотреть телефон. Я в тот момент аж похолодела. На мобильном были фотографии с украинским флагом в Москве. Там вместе с женихом-россиянином принимала участие в квесте. Также были снимки, где мы в футболках с надписью "Луганск — Украина". Фотографировались в них в Воронеже, Киеве, Луганске. Первое, что спросили сепаратисты: "Когда в последний раз была в Киеве?" Ответила — месяц назад. После того меня сразу передали работникам "министерства государственной безопасности".
Держали в подвале бывшего СБУ. Это была отдельная комната. Сидела с одной женщиной. Когда впервые ее увидела, испугалась — все лицо в красных крапинках. Думала, краснуха или оспа. Оказалось, из-за плесени у нее началась сильная аллергия. Дважды мыли камеру средством для ванн и унитазов. Нам дали белила без щетки. Мазала стены маленькой губкой для мытья посуды и в дырявых рукавицах. Женщина постоянно плакала. Ее с мужем задержали в марте. Не знала, что с ним произошло. Она до сих пор — в подвале. Получает от родителей передачи — продукты и личные вещи.
По словам соседки по камере, мы сидели "на курорте". Имели двухразовое питание. Три-четыре раза в день водили в туалет, ежедневно — в душ и комнату, где можно постирать вещи. Врач приходил по первому требованию. Другая часть тюрьмы имела худшие условия и более строгий режим. Там в общих камерах держат военных, проукраинских деятелей и чиновников, которые чем-то не угодили "главе республики". На допросы водили с мешком на голове. Требовали, чтобы дала им пароль к своей странице в "Фейсбуке". Называли имена местных патриотов и спрашивали, где они находятся. Как-то поинтересовалась, зачем им мой знакомый. "Мы с ним пива попьем", — шутил следователь. Ответила, что попьют пива в СБУ. Вырвала у него из рук бумагу с информацией, которую выписал у меня из телефона. Это его обозлило. Надели наручники и отвели в камеру. На следующий день приковали одну руку к ножке стула, на второй начали выкручивать плоскогубцами мизинец. Болело страшно, но даже не вскрикнула. Не хотела давать им повод думать, что слабая. Угрожали большими сроками заключения за шпионаж в пользу Украины, сотрудничество с СБУ и Вооруженными силами. Приписывали организацию теракта, который произошел в Луганске за неделю до моего задержания. Когда поняли, что к нему не причастна, обещали дать четыре года за разжигание вражды. 10 дней жила без новостей. В камере было четыре книжки — Стивен Кинг "Отель", Джон Стейнбек "Заблудившийся автобус" и два женских романа. Все прочитала по разу. Без очков болели глаза. В другое время делала физические упражнения. Спасали мысли о родных, друзей, любимом.
— 29 июля сообщили, что меня отпускают. Требовали расписку, что к условиям содержания в тюрьме претензий не имею. И что не оказывали физического и психологического давления, — продолжает Людмила Сурженко. — Испугалась, что боевики передумают, и поставила подпись. Меня посадили в автомобиль и привезли на линию разграничения. Сказали: "Иди — дорога в Украину открыта". Когда сняла с плеч рюкзак, заметила газетку "Республика" от "народного совета" ЛНР. Ее прикрепили боевики. Отошла подальше. Начала кричать им, чтобы Луганская народная республика сгорела синим пламенем.
Когда дошла до украинского поста, случился сильный нервный срыв. Казалось, что в телефоне бомба или жучки для прослушивания. Поставила свой рюкзак дальше от людей и просила проверить вещи. Сообщила, что вышла из тюрьмы ЛНР. Один боец куда-то позвонил. Подошла девушка из Красного Креста, заставила выпить успокоительное. Позвонила маме. Плакали от радости. Когда была в тюрьме и мама звонила, телефон держали перед моим носом. Ни разу не дали ответить. Для меня это было самым страшным истязанием.
После плена почти месяц с женихом искали жилье и работу. В аренде отказывали, потому что переселенцы, еще и безработные. Давала резюме на сайтах вакансий. Указывала, чтобы писали эсэмэски на телефон или на электронную почту. После плена слух упал еще больше, практически ничего не слышу. А работодатели все равно только звонили. Для меня это худший стресс, чем плен у врага. Благодаря небезразличным из Луганской госадминистрации удалось найти работу в банковской сфере, где работала до войны. Также нам с женихом дали комнату в общежитии в городе Рубижне.
Плен сделал меня очень категоричной. Живя в Луганске, еще как-то терпела своеволие носителей "русского мира". Раздражают объявления об отдыхе в Крыму и на российских курортах. Раньше могла пройти мимо. Теперь такие объявления рву на куски. Ругаюсь, когда вижу, как их расклеивают. Не могу быть уверенной в своем будущем, потому что возвращаться в Луганск запрещено. А там живет мама. Смотрит, чтобы не разграбили имущество. Мечтаю, что город освободят и я вернусь домой.
3 
1
Комментарии