Ирка, моя песочная фантазия, разбросанные по берегу несуществующего моря красные сандалии, самая загоревшая полоска кожи между лопатками. Ирка, шелест сухой травы, отблески острого стекла среди мелких камешков, Ирка ранит ладони и царапает колени, рисует на песке буквы и учит меня читать по-персидски, откуда-то она это умеет. Ирка, разбитый большой рот, синяки на запястьях. Где-то на горизонте, отраженный в разжаренном воздухе, вверх ногами проходит исполинский караван, понурые верблюды топчут облака расплюснутыми копытами. Караван придумала Ирка.
Мы лежим с ней целыми днями под солнцем и играем в игру. Ирка засовывает руку глубоко в песок, а я должна ее откопать, не коснувшись. Угадать углы, предвидеть изгибы Иркиной руки. Копаюсь долго и в конце концов неожиданно нахожу среди песка палец. Ирин. Тогда руку в песок засовываю я, а Ирка быстро выкапывает сложенными ковшиком ладонями ямку рядом, весь песок нагло стекает в ямку, моя рука наружу, Ирка добыла меня наружу, не коснувшись. Хохочет, стучит руками о песок. Так нечестно! — кричу я и убегаю домой. Когда возвращаюсь, Ирка плачет. И что я могу?
Мама допрашивала Ирку. Что она делает со мной? Что я делаю с нею? Но Ирка полностью пустая. Иногда, когда я жду, а Ирка в доме, когда это они приходят к ней, ее мать берет меня грубой рукой за руку и отводит домой. Ко мне домой. Тогда моя мать кричит, что спустит на нее собак, хоть собак в доме ни одной. Не на Ирку, на ее мать. Ирка табу, Ирки как будто вообще нет. Моя мать молодая. Когда мы приехали, она думала, что Ирка слепая, глупая, сумасшедшая, какая угодно. Потом — что она напишет об Ирке в какие-то организации по защите прав ребенка.
Но оказалось, что Ирка не ребенок. Что Ирка все видит и все хорошо понимает. Что прошлым летом Ирка родила дочь. Она была слепа и умерла сразу. Тогда моя мать сказала, что Ирку нужно отослать из города в колонию. Когда Ирка проходила мимо нашего забора, еще не до конца оплетенного всякой вьющейся и колючей зеленью, моя мама отворачивала мою голову или старалась занять чем-то мое внимание. Однажды мой отец приказал ей оставить Ирку в покое. Меня оставили на улице.
— Ты бы тоже к ней пошел, — кричала и плакала моя мама.
Мой отец — врач, он здесь очень нужен, многие слепнут из-за песка и отблесков в воздухе, капель влаги с моря, которого уже тысячи лет как нет. У них с мамой есть усадьба и книжки, есть женщина, которая приходит убирать, много денег, много лет счастья впереди, есть целый город, южный, открытый на все четыре стороны, есть в конечном итоге я. Это только у меня — одна-единственная Ирка.
Как-то мама заболела, а Ирка шла домой под желтым-желтым солнцем, и трогала рукой нашу недоделанную живую изгородь. Второй рукой Ирка держалась за разбитый нос.
И что я могу? Я беру платочек и иду за Иркой, выхожу за изгородь и осторожно иду за ней, платочек белый-белый, Ирка то ли всхлипывает, то ли смеется, со спины разобрать нельзя. А потом она обернулась и на меня посмотрела. Глаза у Ирки светлые-светлые, платочек медленно падает наземь, я бегу к калитке, из которой мне запрещено выходить, я прячусь за изгородь, и сердце у меня бьется изо всех сил.
Второй раз Ирка пришла с Маргой. Марга тоже такая себе, ничейная, но не всех, как Ирка. Марга только перед летом закончила школу. На Иркиной руке завязан мой выстиранный, но не отутюженный белый платочек. Забирай, говорит Ирка и протягивает руку. Марга понемногу посмеивается. Я трусливо распутываю узел у Ирки на руке. Что-то такое должно произойти. Я тебе что-то принесла еще, говорит Ирка, но у нее в руках ничего нет. Давай, говорю я. Узел наконец поддается, я тяну платочек, из него выпадает прозрачная зеленая ягода винограда, как будто капля, катится по полу. На веранду с выпученными глазами выбегает моя мама, а за нею женщина, которая приходит убирать. Мама хочет что-то крикнуть, но начинает задыхаться и бежит ко мне. Женщина, которая приходит убирать, не отстает. Ирка и Марга уже хохочут где-то за палисадом, а-а-ай в конечном итоге истерически выдыхает моя мама и выдирает у меня из рук платочек. Мама хватает меня на руки и заходится плачем, а женщина берет у нее из рук платок. Я смирно вишу на маме и ищу глазами среди камней и сухой травы зеленую ягоду.
Вечером, когда совсем темно, мама плачет перед отцом за сегодняшнюю Ирку, а я на улице и присматривая меня, на веранде дремлет тайная дочь женщины, которая приходит убирать. Ей, Латке, мама приказала бросать камнями, когда и увидит Ирку. Около кресла на веранде сложены Латкины камни, а я от нечего делать слоняюсь возле изгороди. Зеленую ягоду склевали маленькие птицы.
В доме убирает Латка, она беременна и не замужем, мама бьет ее при случае
— Тебе попало? — спрашивает шепотом Ирка.
Она сразу за изгородью, заплетенная в плюще, в зеленоватой темноте ее почти не видно. Я молчу.
— На, — говорит Ирка и протягивает мне кулак. Я подставляю ладонь, пять холодных ягод.
— Мама не даст меня обидеть, — говорю я на всякий случай. Так же тихо, как и Ирка. Она смеется и выпутывается из растений, я кладу одну ягоду в рот. Виноград сладкий и сочный.
Ирка, Ирка, куда ты ушла, с каким караваном? На следующий день Ирка останавливается на другой стороне улицы. Латка лениво бросает камешки — один, второй, они едва перелетают изгородь.
— Выходи, — говорит мне Ирка. Толстая Латка угрожающе привстает.
— Давай, — говорит Ирка, — я покажу тебе море. Латка начинает орать на высоких нотах, а я выхожу за изгородь и мы бежим — я и Ирка, между высоких стен из песчаника, которые разделяют между собой чужие сады. Сзади в нас летят камни. После садов начинается песок, и Ирка идет понуро, забыв обо мне, а я иду и пытаюсь попадать в ее следы. След в след.
— Там было море, — говорит почти с отчаянием пустая Ирка и показывает рукой куда-то вперед, где в пыли фиолетовый горизонт. И так мы стоим на песке — я немного сзади, а Ирка, может, там, где начиналось море.
Сначала нас находил отец и забирал меня, не говоря ни слова. Дома кричала и плакала мама. Тогда, в первый раз, она бросила камнем в Латку и разбила ей висок, и теперь у Латки там уродливый шрам, темное пятно. А Ирка целая, гладкая и блестящий и шоколадная, полированная песком Ирка, и волосы у нее, как песок, выжженное солнцем. Что ей было бы с того моря? Но моря нет, иногда Ирка не приходит за мной, и я сам иду искать ее. От нее может пахнуть вином, у нее может быть разбитое лицо. Ирка все-все видит, знает о кораблях и караванах, о золоте, которым налиты самые сладкие ягоды краденого винограда и мелкие дозрелые дикие помидоры, о красных ротах всегда подгнивших с одной стороны арбузов. Но Ирка не знает, как ей жить. И так мы лежим на песке, большие и тепле, как море. Ты будешь всегда, спрашиваю я у Ирки. Она смеется.
— Зачем я тебе всегда, — говорит она. И что я могу? Как я ей скажу, зачем она мне, такая Ирка? Когда я вырасту, у меня обязательно найдется для Ирки где-нибудь море, такое, как она, пустое и светлое.
Моя мама болела, кричала и плакала, мой отец лечил, а потом на календаре закончилось лето. На самом деле я знаю — лето заканчивается где угодно, только не здесь. Я уже не могу видеть Ирку, только песок, сияющую муть там, где она. Я хожу за нею по следам той мути. Ирка меня жалеет. Может, это она потом сказала отцу посмотреть в конечном итоге на мои глаза. Поднялся какой-то особый ветер. Когда мы с отцом выезжаем из города, за нами гонится облако песка. Когда мы с отцом выезжаем из Юга, я уже почти ничего не вижу.
Ирка, думаю я, Ирка. Зима обычная, такая как раньше, всегда до этого.
Следующим летом мы возвращаемся за мамой. В доме убирает Латка, она беременная и не замужем, мама бьет ее при случае. Песок за огородами испещрен длинными следами ящериц и змей, я погружаю в песок руку. Песок теплый, на горизонте фиолетовый дым. Я вижу все. В тумане от горизонта в небо отталкиваются силуэты кораблей, но Ирка не приходит. Я жду возле изгороди до вечера, Латка складывает мамины чемоданы, отец пошел навестить больницу. Мне нельзя оставаться долго в этом лете, оно слишком светлое, слишком воодушевленное для глаз. Утром никто не ходит мимо живой изгороди, как будто целое то лето пустое. Я долго бегаю по городу, даже там, где мы с Иркой никогда не были, но Ирки нет. Ее дом заперт, ее сад высох. И что я могу?
3 
1
Комментарии
1