Последние десять дней в Белграде жила моя старая приятельница — принцесса Елисавета Караджорджевич.

Она приехала увидеть город, в котором родилась. Ей любезно показали Белый Двор. Она прошлась по садам и паркам, в которых гуляла еще девочкой. Помолилась в церкви за души своих предков.

На ее черной соломенной шляпке с широкими поля ми постоянно вяли желтые цветочки, которые она насобирала на Косовом Поле.

В отличие от парвеню, обогатившихся за одну ночь и теперь, когда возвращаются в Белград из большого света, имеющих претензии ко всему и всем, Принцесса влюбилась в этот город. Полюбила, говорит, людей, улицы, променады, нашу еду и образ жизни.

Когда мы с ней познакомились 12 лет тому назад в Нью-Йорке, я открыл ей тайну, что малым целовал каждую лягушку, которую только удавалось поймать.

— Зачем же ты целовал лягушек?

— На всякий случай! — говорил я. — Никогда не знаешь, когда именно какая-нибудь лягушка превратится в принцессу.

Среди всего прочего Принцесса научилась очень прилично говорить по-сербски и писать кириллицей.

Как и весь высший свет, она говорит спокойно и тихо. Мы же, ясное дело, орем и говорим все очень громко. Из-за этого Принцесса научилась говорить: "Перестань кричать!" [...]

Мне вспомнилось, как когда-то давно, однажды в ресторане "Джино" на Лексингтон-авеню я учил ее говорить " бре" [сербское " бля"]. Тогда она еще не знала, что означает это слово.

Удивительно, как на чужбине человек с какого-то момента начинает осознавать цену вещей и слов, на которые дома не обращал внимания. Тогда, давно, я впервые понял, как густо пересыпан этим турцизмом из трех букв наш ежедневный язык, насколько он многогранен, насыщен всеми возможными значениями и вариациями. Мне кажется, мы уже не можем и фразы составить так, чтобы в ней не нашлось ни одного " бре" — сказанного резко, как во фразе босняка, с характерным изменчивым мягким " ееее" или, как у далматинцев, — имеющего тысячи смыслов и интонаций.

Говорится с увлечением: Он, бре, человек!

Пренебрежительно: Да иди, бре!

Вызывающе: Ну, чего, бре?

Нежно: Эх, бре!

С любовью: Иди сюда, бре.

Самоуверенно: Ты, бре, мне будешь говорить?

Философски: Море, бре!

Очарованно: Да откуда же это, бре?

Властно: Играйте, бре!

Пафосно: Бре, не ври!

Как вообще перевести то маленькое, но такое важное " бре" на какой-то другой язык мира?

В нем есть вызов и пренебрежение, нежность и облегчение, есть что-то бунтарское и грустное, что-то детское и аляповатое. Оно служит для того, чтобы выразить одобрение и восторг, в то же время — неодобрение и сожаление, озвучивает удивление, призыв и предупреждение, удивление, подстрекательство и подбадривание, воспевание и проклятие.

В том маленьком " бре" — все мы, со своими добродетелями и недостатками, кажется, что именно оно — наша сущность. И если мы вдруг каким-то чудом исчезли бы из этого мира, то опять проросли бы, бесспорно, из этих трех букв!

Но вот пришло время и принцессе Елисавете возвращать в большой мир.

Я всегда говорил ей, что она лучше него, и это, конечно, не был пустой комплимент.

— Перестань кричать! — сказала она, уходя вперед по Македонской.

— Айда, бре! — сказал я, но она меня уже не слышала.

×