Крестьяне собирают ягоды с дозиметром

- Разные люди в "зону" рвутся. Поймали здесь одного, спрашивают: "Чего ты пришел сюда?" - "Да вот, играл в игру "Сталкер". Там в одном месте меня постоянно снайпер снимает. Так я пришел посмотреть, где он здесь засел". Таких чудиков суд штрафует на 120-340 гривен, - говорит капитан милиции 42-летний Александр. Он дежурит на контрольно-пропускном пункте Дитятки в Иванковском районе Киевской области. Оттуда начинается закрытая для посещений 30-километровая зона вокруг Чернобыльской атомной станции.

Село Губин расположено на границе зоны. На его главной ул. Ленина несколько десятков деревянных хат. Много развалившихся, в одной до потолка сложены дрова. С северной стороны село ограждено колючей проволокой, за которой начинается зона. Кое-где сетка разорвана так, что могут пролезть люди.

По улице идет немолодая женщина, хромает. Левой рукой держит десяток сложенных пластиковых стаканчиков.

- Вот иду из магазина - приняла мороженое. Я продавцом работаю уже второй год. Потому что молодежи нет, некому работать. Сегодня проводы, своих жду, дочь должна приехать с внуком. На кладбище много машин уже посъезжались, - говорит 74-летняя Вера Джура.

Правой рукой опирается на палку.

- Немножко ноги подкачивают. Ноги здесь у всех болят, почти у всех больные суставы. С палочками ходят. В 1986 году, как случилась авария, я в село как раз ехала. Стояла в Чернобыле на "ожидалке" (остановка автобуса. - "ГПУ"). Я там на заводе "Орион" штамповщицей работала. Когда вижу, едут машины одна за другой - и пожарные, и всякие. Мы подумали, что это какое-то соревнование. А тогда уже узнали об аварии. Никто нам сразу не сказал.

До аварии в селе было 500 человек, сейчас - 70 пенсионеров. Сажаем картошку, огурцы. Радиацию не меряем - почему-то так думаем, что у нас ее нет. Летом ходим в зону собирать лисички. Это не  разрешают, но люди под проволокой пролезут и собирают. Пенсия маленькая - 900 гривен или тысяча. А лисички заготовители по 10 гривен за килограмм принимают. За раз можно набрать 3-5 килограммов. Пенсионерам штрафов не дают. А одна молодая попалась, так заплатила 340 гривен.

Вера Андреевна проходит двухэтажное здание с облупленным фундаментом. Стекол в окнах нет. Рядом на столбе сидит аист.

- Это клуб строили - после аварии, где-то в 1988-ом. Но для нашего села это сильно большое здание. Потом растянули все, что было внутри. И стекла потянули.

Возле кладбища припаркованы десять автомобилей. Преимущественно "деу" и "фольксвагены". Из ворот выходит священник. Держит кадило и пустое пластиковое ведерко из-под томатной пасты. Из багажника белого микроавтобуса вынимает 5-литровую пластиковую бутылку. Наливает святую воду в ведро.

- Плохо живут здесь люди. Потеряли все на свете и сидят сейчас в нищете, - рассказывает отец Александр. - Два года тому назад мы начали строить новый храм в Горностайполе (соседнее село. Горностайпольскому сельсовету еще подчинены села Губин и Лапутьки. - "ГПУ"). Сейчас проводим службу в переделанном доме начала прошлого века. Содержать его тяжело, там все уже рушится. Вчера люди на кладбище подошли: "Это на строительство церкви". Посмотрел потом - очень внушительная сумма: 10 тысяч гривен.

Святой отец служит на могилах панихиду. Надгробия преимущественно с деревянными крестами. Рядом стоят немолодые женщины с молитвенниками и подпевают. На кладбище человек пятьдесят. Садятся за столики с лимонадом, кагором, водкой, рыбными консервами, апельсинами. На одном из столов стоит 3-литровая банка с консервированными персиками.

- Рождаться, так никто здесь не рождается. Только поминки и похороны, - говорит Анастасия Рудавка, 80 лет. - У меня дома свой дозиметр был - небольшой, с батареей. За ягодами иду: если 18 бэр показывает, беру ягоды. Больше 18 - обхожу то место. В летней кухне дрова лежали, так там зашкаливало. Где-то через год после аварии нам газ провели, чтобы дровами не топили. Так в печи тот дозиметр уже пищал-пищал. Но я ее не развалила: нужно грибы посушить - пожалуйста. Картошку с капустой тоже в печке тушу. Нам на чистые продукты в месяц по 2,10 дают. "Гробовыми" мы их называем. Насмешка: буханка хлеба - 4,60, а за газ, за свет - гривен 300 выходит. Хорошо, что своя картошка.

За столом сидит семья из 10 человек. Ряды застелили газетами за декабрь 2009 года. На первой странице - портрет тогдашнего президента Виктора Ющенко. На развороте два перечня: "Ющенко сделал" и "Ющенко сделает".

- Это мы в агитации когда-то работали, - говорит 38-летняя Майя Головач из Горностайполя. Дает тарелку, кладет жареную рыбу. - Губин сразу хотели выселить. Пришли автобусы, а наш председатель колхоза отправил их назад. Сказал: "Если едем, то едет и Горностайполь и Страхолесье". Так все и остались.

- Милиции после аварии столько было, а солдат! - вспоминает ее мать Евгения Тимощенко, 68 лет. Она сидит за столом в зеленом платке. - Из других сел людей выселили, а собаки остались. Их солдаты отстреливали, чтобы радиацию не разносили. До аварии под собачьими будками хозяева бражку прятали, закапывали бутыли в землю. Так солдатики с шампурами ходили. Хозяева рассказывали им, где те бутыли припрятали. Те пыряли землю и находили.

На дверях продуктового магазина и фельдшерско-акушерского пункта - навесные замки. В конце ул. Ленина на огороде две женщины и усатый мужчина сажают картошку. Около побеленной хаты на веревке сидит лохматая собака. Увидев незнакомцев, начинает скулить.

Немолодая женщина в цветастом платке ходит край поля. Руки заложила за спину.

- Даром, что песчаные земли - здесь и лен рос, и свекла кормовая, - говорит 74-летняя Евдокия Чикаловец. - А теперь нет ничего. Одни женщины живут. Мужчин нет - повыздыхали, кто от водки, кто от болезни. Мой хозяин не пил, но тоже уже полтора года как нет. У меня астма. Если нужны медикаменты, едь в Иванков и покупай. В нашем медпункте и цитрамона нет. Зимой вообще не открывался - батареи, котел поснимали. Потому что когда залили воду, батареи порвало. Пришли какие-то: "Мы вам поремонтируем". Забрать все забрали, а на то место ничего не поставили. Видно, на металлолом сдали.

Металл здесь ищут "черные геологи". Ходят с металлоискателями. Находят и каски, и патроны с адресами. Здесь сильная война когда-то была. Немцы их больше, чем наши солдаты, интересуют. Говорят: "За немца, если отправим по адресу, и кто живой из родственников есть - тысяч 5 долларов пришлют". А за наших ничего не дают. У нас в Горностайполе парений молодой есть, который таким занимается. Так уже третью машину купил.

Зять Евдокии Чикаловец 55-летний Виктор Юрченко откладывает лопату. На границе стоит литровая банка. Берет ее, угощает домашним квасом.

- В прошлую субботу мы на гробки ездили в "зону", в село Каменка, - рассказывает он. - Здесь напрямик километров 8. Я оттуда родом. На КП в такие дни пропускают. Паспорт показываешь, и выдают одноразовый пропуск. До восьми вечера должен покинуть зону. У  кого хаты железом крыты, их раскрыли. Одна хата осталась, там крыша просела. Видно, побоялись влезать, чтобы не завалиться.

Это все маме, - кивает на поле. - Мы сюда не касаемся. Только ездим помогать. Мы в Броварах живем. Имеем соток 5 своего добра - картошка, лук. Здесь, хотя и песок, но арбузы вкусные растут, сладкие.

Берет лопату и идет копать ямки для картошки.

- Хоть бы пенсию не рвали туда-сюда, - продолжает Евдокия Ивановна. - Потому что один месяц на 7 рублей добавят, на следующий  27 заберут. Вот слушала в пятницу ту политику с Киселевым. Что меня заело: тот - за Евро, тот - за футболистов. Хоть бы кто вспомнил, как в селе люди живут. Азаров что-то был мурчал-мурчал: "5 соток может любой пенсионер скопать". Если бы он хотя бы год проработал на земле, то знал бы, что такое 5 соток лопатой обработать.

- Вы к нам приезжайте. Здесь за тысячу-две гривны какую-то хату можно купить. И будут вам "Охотничьи угодья", - смеется 48-летняя Валентина Нестерко, младшая дочь Евдокии Ивановны. Она приехала на гробки из Киева. Работает машинистом крана на вагоноремонтном заводе.

×