— Помню, как воздух подул в обратном направлении, — рассказывает про аварию. — Понимаю: это газ, бегу к стволу, падаю в обморок. Опомнился: снизу воздух еще немного идет, а сверху сплошная пыль. Встаю, вдыхаю раз, второй и падаю. Открываю глаза уже в другом месте. В голове мутно, как с перепоя. Оказалось, прополз около километра.
— У Саши все колени и локти были содраны до костей, — говорит жена 43-летняя Татьяна. — 10 дней пролежал в реанимации. Когда пришел в сознание, нас с детьми не узнал.
Супруги живут в доме на окраине города. Воспитывают сына 8-летнего Андрея и дочь Екатерину, 19 лет. Она инвалид детства, болеет гидроцефалией — так называемой водянкой мозга. Александр 20 лет работал проходчиком.
— А теперь никуда не берут, потому что противопоказана работа с токсическими веществами, на солнце и ночью, на высоте и под землей, на холоде, в условиях психоэмоционального напряжения. Нужно ездить в санаторий каждые полгода, — Шевченко зачитывает выписку с медицинской карточки. — Была зарплата 5,6 тысяч гривен. Теперь получаю на 1600 меньше. Жена зарабатывает 1200 гривен.
— Завотделения сказала, что у него поражены клетки мозга, — говорит о диагнозе мужа Татьяна. — "Последствия непредсказуемы. Считайте, что у вашего мужа перединсультное состояние. И это на всю жизнь".
Ежедневно выпивает не менее 20 таблеток от головной боли
Бывший проходчик ежедневно выпивает не менее 20 таблеток от головной боли.
— И успокоительное, и снотворное, и лекарства от давления, — загибает пальцы жена. — 400 гривен в месяц идет на лекарства. А был здоровый мужчина. Когда в шахте не платили, ездил на заработки в Москву, восстанавливал храм Христа Спасителя. И наш дом сам построил. А теперь с него сделали калеку и выбросили.
Больше всего пострадал в аварии бригадир проходчиков Константин Зубков. Потерял память, едва разговаривает. Четыре месяца провел в больнице. У него тот же диагноз, что и у Шевченко, — энцефалопатия головного мозга и инвалидность второй группы. Суд назначил ему компенсацию в размере 40 тыс. грн.
— В реанимации мы с Зубковим лежали рядом, — вспоминает Шевченко. — Он сначала был беспомощный, как ребенок. Просыпался и кричал: "Мне нужно на работу, а вы меня держите!" Выйдет — забредет. Каждый день я ему рассказывал: "У нас в шахте произошла авария, мы с тобой в больнице".
— Я забываю все через 5 минут, — говорит Константин Зубков, 41 год. — Важное записываю. Из прошлого сохранились какие-то отрывки. Из-за проблем с памятью теряю вещи. Из дома сам не выхожу.
— Инвалид никому не нужен, — поддерживает коллег еще один пострадавший шахтер, Руслан Берлинский, 35 лет. Он получил по суду 20 тыс. грн компенсации. — Некоторым нашим шахта давала на прощание 50 гривен помощи — издевательство! Шахта не выполнила обещаний. Просил работу на поверхности — разводят руками: "С твоим диагнозом можно только клеить коробочки".
Адвокат Сергей Салов от имени бывших рабочих шахты им. Скочинского подал шесть
исков. Готовит еще три.
— Мы выиграли четыре дела, — говорит. — Пострадавшим присудили от 7 до 40 тысяч гривен за моральный ущерб, в зависимости от обстоятельств. Но мы считаем, что этого мало, потому обжаловали решение. Эти люди потеряли здоровье, не могут обеспечивать семью.
Шахтеры будут судиться с государственным предприятием "Донецкая угольная энергетическая компания", которому принадлежит шахта. В суде представители компании заявляли, что горняки не имеют права на возмещение моральных убытков.
Шахта им. Скочинского — одна из самых глубоких и опаснейших в мире. Она газообильная. С 1979 года в ней произошли 16 аварий. В апреле 1998-го от взрыва метана погибли 63 человека. В прошлом году умерли 13 горняков. 6 июня этого года — пятеро.
2 
1
Комментарии
2