28 апреля в селе Ганичи Тячевского района Закарпатья погибли 61-летние Анна Перегиня с дочерью 25-летней Верой. Тела нашли на чердаке хлева.
— Меня не было, когда это все произошло, — вздыхает 56-летний Василий Перегиня, муж и отец погибших. — Я с 1 апреля был на заработках в Москве. Когда меня выпроваживали, все было хорошо, имели хорошее настроение. В доме все было в порядке.
— Ничего их не тревожило. Корова, огород, свиньи, дом — все есть, — добавляет сестра Василия Михайловича 60-летняя Василиса Перегиня. — Анну и Верку я видела на Пасху и на следующее воскресенье перед тем, как все произошло. Шли по дороге нарядные. Дома хозяйничали, огород копали. Они добрые, никогда не ссорились.
От Ганичей до райцентра 27 км — дальше, чем до границы с Румынией. Село расположено в долине реки Тересвы, растянулось на 7 км вдоль трассы от Тячева до национального заповедника Синевир. Здесь 5,7 тыс. жителей — народных мастеров ковроделия, вышивания, вязания, художественной обработки дерева. Зимой они принимают у себя отдыхающих, в соседнем селе Калины есть горнолыжный курорт.
Двор Василия Перегини в горах. От сельсовета нужно идти 5 км извилистыми грунтовыми дорожками, последние 100 м подниматься по крутой тропинке. Неогражденный сад растет на горе. Во дворе два дома: Василия и родительский, где живет мачеха 82-летняя Анна Перегиня.
— Сегодня девятый день, — Василий Перегиня нервно курит. — Отмечать нельзя, потому что похоронены как самоубийцы. Через год придет монах, распечатает могилу, и тогда поставим кресты.
— Баба говорит, что в восемь утра их увидела на чердаке. Верка была подвешена к колоде, стояла на коленях. Анна лежала возле нее. Она была задушена, ее убили, — рассказывает его сестра 59-летняя Мария Перегиня. — Ее ударили, рука рассечена, голова разбита. Во дворе нашли топор и пятна крови на земле.
Во дворе Василия Михайловича пасется корова, в загородке спит большой белый поросенок, рядом дремает теленок. В яслях трехмастная кошка кормит двух слепых котят. Лает собака, на веревке сушится белье, стоит пенек для рубки дров.
— Кровь была здесь, на траве, — хозяин закуривает очередную сигарету без фильтра. — Топор торчал в колоде. Милиция это все видела, но говорит о самоубийстве.
Мария Михайловна проводит на низкий чердак, где нашли тела.
— Вот здесь была подвешена Верка, стояла на коленях. Анна лежала, с головы кровь шла. На их шеях были ленты, которыми девушки венки украшают.
— Мачеха не признается, как все было, — добавляет Василиса Перегиня. — Вчера вечером был скандал. Мы допытывались, что произошло. Мачеха начала наговаривать, что Анна плохая, пила, курвалила, пока Васи не было. Сейчас где-то убежала.
Василий Михайлович приглашает в дом. Чисто выметено, пол устлан самоткаными полосатыми дорожками, на креслах лежат гобелены ручной работы.
— Даже милиция удивлялась, какая здесь чистота, — Мария Михайловна заваривает кофе. — Если бы Анна пила, здесь не было бы так красиво. Баба жаловалась, что невестка не дает ей есть. Участковый заглянул в кладовку — там куча закаток. Она постоянно варила бабе есть и носила, а та все собакам выбрасывала. Баба злосная с молодости. Нам с детства попадало. Настроила против нас отца. Как он умер, мы ее не выгнали, пусть доживает. Так она ходила по людям и говорила, что хотим ее отравить.
— У жены постоянно с мачехой ссоры были: гав-гав, гав-гав, — добавляет Василий Перегиня. — Я мачехе не верил, с женой 26 лет прожил и беды не знал. Мы познакомились с ней в российском Кирове. Она есть рабочим варила, я был строителем.
— Невестка очень жаловалась на бабу: "Марийка, уже нет сил ее терпеть", — продолжает Мария Михайловна. — Баба и Верку морально добивала. После того я ходила к ворожке. Она сказала, что во дворе была большая ссора. И тот, кто ее затеял, очень рад, что они обе ушли. Не знаю, могла ли баба сама убить. По хозяйству она ничего не делала, но еще крепкая — по лесу ходит на горе, лозу собирает.
Анна с дочерью Верой присматривали за хозяйством, пока Василий Михайлович ездил на зарабатки.
— Вера в Ганичах школу кончила, тоже ходила по миру на заработки, — рассказывает Василиса Михайловна. — С мужем немного прожили и разошлись.
Василий, Мария и Василиса по очереди глотают таблетки успокоительного корвалмента.
— Не можем иначе, потому что сердце болит, — плачет Мария Михайловна. — Василия не оставляем ни на минуту, потому что баба его добьет. Говорит, ему с ней хорошо живется, а жену еще другую найдет и детей родит. Верка и Анька еще не остыли, а она уже сватает его. Очень злосная баба. Анна рукодельница была. На станке делала гобелены, паласы, наплела носков, кофт из шерсти.
— Баба милицию путает, — говорит Василиса Перегиня. — В тот день соседи слышали крик, но никто не пришел. Баба говорит: "Вешайте меня, топите, а я ничего не скажу".
— Наша мачеха — ведьма, страшная женщина, — во двор заходит 65-летний Михаил Перегиня, старший брат Василия. — Не одного со света сжила. У нее есть еще подружки, свидетели Иеговы. Как глянет — всего трясет, теряешь дар речи. После смерти нашей матери отец через два месяца привел ее в дом.
Перегини показывают фото мачехи. На снимке высокая женщина в платке, сорочке и длинной юбке.
— Я эту семью не знал, — говорит голова Ганичевского сельсовета 50-летний Анатолий Фицай. — Читал версию следователей о самоубийстве, но никто не может объяснить, что их побудило это сделать. Семья благополучная, везде порядки, чистота. Записки не оставили. Говорят, от безденежья. Но сейчас каждая третья семья в селе ощущает нехватку денег.
— У Перегиней уже были посажены и картошка, и капуста, — добавляет секретарь сельсовета Иванна Биланич, 21 год.
2 
1
Комментарии