В нашей семье в селе Грушовка Апостоливского района росли четыре сына. Отец засевал землю, собирал хорошие урожаи. А Ленин засылал военные продотряды, которые забирали весь урожай. Когда в 1922-м моей семье не стало за что существовать, родители решили как-то прокормить двух старших сыновей. А двух младших — Николая и Виктора — отдать тихой голодной смерти. Об этом замысле узнал дедушка, мамин отец, Сайко Иван. Каждый день приносил двум смертникам что-то поесть, чтобы не умерли. Отец наш отказался от земли, пошел работать на железную дорогу. Зарплату получал мизерную, но за нее уже можно было прокормить семью.
Нас до этого времени пугают американцами... Люди добре! Отец мой рассказывал, как американцы из-за океана привозили в 1921–1922 годах продукты ограбленным украинцам и открывали столовые, давали хоть раз в сутки поесть, спасая от голодной смерти. В эти годы больше миллиона людей умерло от голода. А если бы не американцы, то эта цифра выросла бы до 5–7 миллионов, как в 1933-м.
Я свидетель, как в 1929–1930 годах были присланы из ЦК КП представители класса рабочего, которые осуществляли превращение сельского труженика в раба. Средь бела дня забирали хлеб, коней, волов, землю. В селе Старосилля Олександривского района весной женщины запряглись в плуг. Надзиратель сообщил в район, мгновенно приехала тачанка со станковым пулеметом, дали две очереди над головами женщин. Те сразу попадали на землю, потому что вторым стреляли бы по ним.
Я рос пузатым рахитом (со слов матери). Тяжело пришлось пережить голод 1933 года. В школу не ходил, какая может быть учеба у голодного ребенка? Тогда жили в Херсоне. С херсонскими уркаганами проводили время в подземных каналах и в порту. С детских лет опротивил милицию, которая нас била и матом крыла.
Отец-железнодорожник имел один раз в год бесплатный проезд с семьей. Поехали в Тулу. Не успели из вагонов выйти, как нас встретили россиянки: "Хахлы панаехали, работать не хатят!". Я спросил у отца: "Что то за хахлы?" — "То нас так россияне величают". Отец оставил меня в доме одной хозяйки, а сам на полдня пошел с матерью в соседнее село. Хозяйка знала, что я из голодного края, и крошкой хлеба не поделилась.
В 1947 году уже в третий раз я умирал от голода. Учитель школы N22 г. Никополя Рыбалкин позже злорадствовал: "Вы умирали голодной смертью, а мы, коммунисты, ели хлеб и даже булочки".
Сейчас мне уже 86 лет, писал вам наболевшими руками. Районная газета наши письма не печатает. А хочется, чтобы услышали и наш болезненный голос.Виктор Шевченко, с. Веселое Никопольського района Днепропетровской обл.
6 
35413
Комментарии