"Мы должны создать трибунал для Путина уже сейчас" - Александра Матвийчук

Мы не знаем обо всех людях, которых незаконно удерживает Россия. Ко всему сложно определить – кто такой правозащитник. Согласно Декларации ООН о правозащитниках, каждый человек, защищающий права и свободы, может быть таким признан. Мы точно знаем о коллегах, с которыми работали. Например, о Максиме Буткевиче. Он находится в плену в Красном Луче на Луганщине. Пришел официальный ответ на запрос его адвоката. Известно, что защитник смог даже навестить его в колонии.

Сейчас нет никаких правовых механизмов, которые заставили бы Россию отпустить незаконно удерживаемых людей, как гражданских, которых вообще не имели права задерживать, так и военнопленных. Очень мало возможностей повлиять на условия содержания и обращения. Россия просто игнорирует все эти правовые механизмы.

Российская Федерация нарушает нормы Женевских конвенций. Людей удерживают без связи с внешним миром, не сообщают о местонахождении, не пропускают письма от родных. Ко многим людям вообще и адвокатов не допускают. У нас в базе более четырех тысяч человек, дела которых отслеживаем. И это только те случаи, когда к нам обратились родные. Есть люди, о которых ничего не известно.

Условия содержания пленных не соответствуют требованиям III и IV Женевских конвенций. Права военнопленных защищает III Женевская конвенция, а IV Женевская конвенция защищает гражданское население. Мне сложно сказать, какие из перечисленных там норм россияне не нарушают.

Огромная проблема с оказанием медицинской помощи. Это видно даже по фотографиям возвращающихся людей или украинских пленных на российских судилищах. Люди истощены и измучены. Мы собираем свидетельства вернувшихся из плена. И можем утверждать, что практика пыток и отказ в медицинской помощи – не единичные случаи. Это системная практика.

Сложно выбрать что-то одно. Все случаи заслуживают внимания, не существует рейтинга, чья проблема важнее. Но если попытаться что-то выделить, это дела, где применялось сексуальное насилие.

К сожалению, постоянно. Россия использует военные преступления как способ ведения войны. На оккупированных территориях целенаправленно истребляют активных людей – журналистов, общественных активистов, священников, художников, мэров. Это делается с целью удержать эти территории в повиновении.

Начиная с 24 февраля, мы объединили свои усилия с несколькими десятками региональных организаций. Совместно с партнерами Украинским Хельсинкским союзом и Харьковской правозащитной группой создали всеукраинскую сеть локальных документаторов. Эта инициатива называется "Трибунал для Путина". Мы работаем вместе и имеем амбициозную цель – задокументировать самый маленький преступный эпизод в каждом селе каждой области. За это время мы задокументировали 59 тысяч эпизодов военных преступлений. Вроде бы это большое число, но на самом деле только верхушка айсберга.

На самом деле это наиболее задокументированная война. Потому что благодаря новейшим технологиям существует много возможностей для документирования и поддержки связей с людьми на оккупированных территориях. О таких цифровых инструментах 30 лет назад не могли даже мечтать. Поэтому мы понимаем, что происходит в оккупации. Конечно, мы не можем отследить каждое нарушение. Но основные тренды для нас ясны.

Ну, вот целенаправленная политика истребления местных активных людей – это один из них. Это делается для того, чтобы физически уничтожить тех людей, которые обладают авторитетом и способны сплачивать вокруг себя общину. Даже когда речь идет о ненасильственном сопротивлении. Это также делается для того, чтобы запугать пассивное большинство. Чтобы люди даже боялись подумать сделать что-нибудь вопреки воле оккупантов.

 

Мы работаем независимо от государства. Мы ему здесь, скорее, в помощь. Информацию с нашей базы мы передаем правоохранительным органам. Также мы сотрудничаем с Международным уголовным судом, Международной комиссией по расследованию, созданной Советом ООН по правам человека, экспертами Московского механизма ОБСЕ, другими международными структурами.

Конечно, наше государство тоже проводит расследование этих преступлений. Происходят судебные процессы. Сейчас Офис генпрокурора расследует более 110 тысяч уголовных производств. Проблема в том, что это множество преступлений. С таким количеством не может справиться даже самая лучшая правовая система мира. Сейчас на каждого следователя, занимающегося расследованиями в этой сфере, приходится около двух тысяч дел. И говорить о скорости или других критериях эффективного расследования достаточно сложно.

Мы, как государство, одни эту задачу не выполним. Если речь идет о глобальном подходе, то нужно изменить отношение международного сообщества. Для этого нужно строить коалицию многих государств. И ясно понимать, в чем проблема.

Россия совершает в Украине все четыре вида международных преступлений – агрессию, преступления против человечности, военные преступления и геноцид. Но нет ни одного международного суда, имеющего юрисдикцию по поводу преступления агрессии. Даже Международный уголовный суд не имеет юрисдикции по поводу преступления агрессии в ситуации войны России против Украины. Это означает, что этот пробел нужно восполнить. Поэтому мы – государственные органы и правозащитники продвигаем идею создания специального трибунала. Но единственный случай в истории человечества, когда за развязывание агрессивной войны наказывали, это был Нюрнбергский трибунал. Но это суд победителей над нацистскими военными преступниками, режим которых рухнул.

Нам сейчас приходится убеждать, что не нужно ждать завершения войны, чтобы создать трибунал по агрессии. Более того, неважно, как и когда эта война закончится. Если есть преступление, то совершившего его нужно преследовать. И откладывать эти правовые процедуры нет смысла. Правосудие не должно зависеть от силы авторитарных режимов.

Речь идет о логике, которая лежит в основе политических решений. Мол, если выиграете войну, тогда и создадим суд. Но прямо об этом никто так и не скажет.

Ко всему прочему, у разных государств довольно разная позиция. Например, Эстония, сама пережившая советскую оккупацию, поддерживает создание трибунала здесь и сейчас. А вот страны Африки очень далеки от нашего контекста. Они продолжают торговать с Россией и помогают обходить санкции. Нам придется много поработать, чтобы убедить лидеров разных государств-участников ООН эту идею поддержать. Потому что это не только проблема Украины. Безнаказанность поощряет других авторитарных лидеров делать то же самое в разных частях света. На то это и международные преступления – где бы они ни совершались, такие действия представляют угрозу человечеству в целом.

К сожалению, нет простых ответов и алгоритмов. Если бы они существовали, мы бы их за это время уже запустили бы. Право не работает. Как юрист могу это констатировать. Потому что сейчас нет никакой силы, которая заставит Россию выполнять нормы международного права или решения международных организаций. Россия проигнорировала меры безопасности Международного суда ООН. Он в прошлом году обязал Россию вывести войска с территории Украины.

Но нужно бороться. Несмотря на то, что право сейчас не работает, это временно. Мы должны восстановить международный порядок, вернуть наши территории, обеспечить справедливость. И это все в интересах мира. Потому что это война не двух стран, а двух систем. Успех Украины как демократии в победе над авторитарным режимом станет успехом всего свободного мира.

Это вопрос о том, как заставить Россию отдавать наших людей. Здесь нет волшебной палочки. Россия в предыдущие восемь лет использовала людей для давления и шантажа. Требовала от Украины политических уступок. Даже речь не шла об обмене людей на людей, хотя я не люблю этот термин, потому что люди - это не мешки с картофелем. Мы ведем кампании по освобождению пленных с 2013 года и я это видела. Тогда потребовали изменения в Конституцию, подать воду в Крым, другие уступки. А сейчас в России тысячи людей в плену.

Времени не хватает, и это огромная проблема. Не так много организаций, которые занимались делами Майдана. Полномасштабное вторжение сменило их деятельность. Часть адвокатов семей Небесной сотни присоединились к Вооруженным силам Украины. Так что в заседаниях по делу расстрелов они участвовали дистанционно.

В общем, проблема с делами Майдана комплексная. К примеру, саботаж среднего звена правоохранителей и судей в расследовании. Потому что часть людей из этого среднего звена были вовлечены в совершение преступлений. Те же судьи, которые выносили решения о содержании под стражей протестующих, затем должны были эти дела рассматривать. В 2014 и 2015 годах механизмы люстрации не сработали на очистку судебной системы.

Еще одна проблема – нехватка ресурсов. Эти дела разные по своей сложности. Есть простые, как фабрикация протоколов Гаишниками. Там не нужно много времени на расследование, было бы желание. А есть дела об убийствах. По этим делам должно проходить большое количество экспертиз. Ко всему существуют проблемы с законодательством. Многие дела закрылись из-за истечения срока давности.

Конечно, усложняет. Потому что уничтожаются доказательства, люди забывают важные детали, проходят сроки. Время играет против.