— Мне пофиг договоренности. Буду воевать до конца, — говорит 38-летний Марлен Мисиратов, имеет позывной "Татарин". — В перемирие не верю.
Возглавляет добровольческий крымскотатарский батальон "Правого сектора".
— За мою голову боевики дают 150 тысяч евро (4,3 млн грн — ГПУ). С ними не нужно договариваться. Просто убивать. В плену потерял страх. Не боюсь ничего. Лишь — не дожить до времени, когда пройдусь по украинской Ялте, — продолжает.
Как начали воевать?
— Когда "зеленые человечки" захватили Крым, мы с побратимами бросили все, начали борьбу. Ожидали, что придет украинская армия и поможет. Просили местную власть выдать оружие. Убеждал их: с приходом россиян начнутся репрессии. Никто не слушал. Были зазомбированы и ждали момента для диверсии. После "референдума" везде нацепили триколоры. Возле одного я поднял украинский флаг. Местные СБУшники, которые перешли на сторону россиян, схватили меня и передали "беркутовцам". Те сильно избили и отдали пророссийским казакам. Те выбросили на границе. Голого и избитого подобрали пограничники. Отошел у них, одели, накормили. Поехал на Майдан. Там предложил себя в армию. Сказали оставить координаты и прийти позже. А что я оставлю? Дом под оккупантами. Узнал, что набирают в "Правый сектор". Написал заявление и поехал на фронт.
Когда назначили комбатом?
— Воевал как солдат. Может, имел больше других агрессии. Это увидел заместитель командира ДУКа Валентин Манько. Создавал диверсионную группу для особых заданий. Меня назначил руководителем. Позже познакомился с Дмитрием Ярошем: "Вот я — "Татарин". Говорит: "И что? Сужу о человеке по поступкам, а не по имени". "Хорошо, — отвечаю. — Будем воевать". Взял группу и пошел по Донбассу. За собой оставляли сожженную сепарскую технику.
Вас лично искал один из руководителей боевиков Бес (Игорь Безлер. — ГПУ).
— Да. Когда мы в начале осени 2014-го вошли в Пески, перебили всех его снайперов. Уничтожили минометные и пулеметные гнезда. Это для него — личное поражение. Поэтому и хотел поймать "Татарина".
Вы дважды были в плену сепаратистов. Как удалось выжить? Бойцов "Правого сектора" в живых не оставляют.
— Нам приказали провести разведку боем в Иловайске — перед началом котла. Удалось закрепиться в городе. ВСУшники пообещали прислать танки на помощь, не прислали. Мы продолжили рейд. Сепары получили несколько "двухсотых" и "трехсотых" (убитых и раненых. — ГПУ). Потом командиру, который не обеспечил нам технику, объяснил по-мужски, что так не делается. Тот натравил на меня бойцов. Но добробаты — "Донбасс", "Азов" стали стеной. Так получил врагов в тылу.
Возвращаясь из Иловайска, мы захватили четырех боевиков. Но должны были обменять на убитого солдата в форме "Правого сектора". Своих не бросаем даже мертвых. Все готовили мои заместители, подробности не помню. С отданной мне группой поехал на блокпост боевиков для обмена. Чувствовал — что-то не так. Наш автобус попал в засаду. Получил ранение обеих ног и левой руки. Уколол конскую дозу обезболивающего и еще полтора часа воевал. Из 15 людей остались трое. Как поняли, что конец, вытянули гранаты — взорваться. Знали, что с нами будет там. Последнее, что помню — взрыв, рука побратима с гранатой и нависший над нами танк.
Вы остались живы после взрыва гранаты?
— Да. Меня контузило, разорвало руку. Очнулся, когда боевик-осетин пытался перерубить ее саблей. Кость выдержала удар. Они смотали ее проводом, чтобы не разлеталась. А затем начался ад. Мне наживо резали кожу и зашивали. Каждый день выводили на казнь и стреляли поверх головы. Так ломали психологически. Побратимам стелили белые простыни на кровати. А я спал на полу. Так хотели вызвать ненависть к друзьям. Били и спрашивали, не из "Правого сектора" ли я. Отвечал, что из батальона "Днепр". Потому что расстреляли бы сразу. Спасало, что не знали "Татарина" в лицо. В ДНР в первый раз увидел 100 тысяч долларов наличностью. Их давал за меня тот боевик-осетин. Хотел провести публичную казнь. Мол, уничтожит одного мусульманина — и другие не захотят воевать на стороне украинцев. Российский полковник "Скиф" заявил, что своих пленных не продает, лишь обменивает. Шесть дней прошло так. Хотел умереть, терпеть сил не было. И тут узнал: меня, двух побратимов и подполковника ВСУ будут менять на 12 рядовых сепаров и российского полковника, который занимался разведкой под Мариуполем. Счастью не было предела.
В тот день сначала обменяли боевиков на моих побратимов. Меня держали. Ожидали, когда привезут полковника. Чтобы не мог быстро бегать, в половой орган ввели катетер. Сижу, возле меня — охранник. Вдруг кто-то из наших кричит: "Без "Татарина" не поеду". Боевик растерянно глянул на меня. Пока думал, я начал убегать — голый, с катетером. Он за мной. Слышу, настигает. Думаю, конец, сейчас застрелит. И тут — выстрел. Боевик падает. На отлично сработала наша "секретка". При обменах всегда ставят дополнительную засаду. Это меня спасло. 18-летнего парня впервые отправили на задание — и такой подвиг. В благодарность отдал ему пистолет сепара.
Добежал до наших. Потом — тяжелое лечение. В плену был весь разбитый. Ежедневно в меня вливали лекарств на 2 тысячи гривен. Боялись, чтобы не умер преждевременно. Вылечился, вернулся туда и отправил выродка-осетина в ад. Саблю забрал как сувенир.
Продолжили воевать?
— Да. Иловайск, выход из котла, гибель друзей. Потом битва за аэропорт, где каждый день казался как последний. И в конечном итоге — Дебальцево, где опять попал в плен.
При каких обстоятельствах?
— Это был рядовой бой. Оглушило минометным выстрелом. Опомнился в плену. В этот раз сепары знали, кто перед ними. Через несколько дней пришла команда сверху — расстрелять. Рад, что на войне есть недобросовестные боевики. Четверо таких конвоировало меня к месту казни. Дорогой захотели покурить конопли или выпить и оставили меня без присмотра. Оглянулся и увидел новый российский танк Т-72 с открытым люком. Недолго думал, прыгнул в него. Нажимая все подряд, начал двигаться в нашу сторону. Когда приехал, мой трофей забрали ребята из СБУ. Мол, хотят выяснить, как он попал в Украину.
Еще вспоминаете моменты, когда были в шаге от смерти?
— Помню случай — в июне 2016-го в районе Авдеевки на шахте Бутовка собрались добровольцы из ДУКа "Правый сектор", батальона "Айдар". Должны были провести разведку в районе села Спартак. Не удалось. Боевики накрыли минометным и артиллерийским огнем. Четверо убитых, десятки раненых. Там был мой младший брат. Сообщил, что их бомбят. С командиром первой штурмовой роты "Да Винчи" (Дмитрий Коцюбайло. — ГПУ) и его бойцами быстро приехали. Когда искали желающих вывозить побратимов, все отказались. Остались мы с "Да Винчи". Выключил фары, чтобы не привлекать внимания, поехали к шахте. Вокруг земля дрожала от взрывов, небо краснело от огня. В любую минуту могло все закончиться. Удалось вывезти всех, но некоторые умерли у меня на руках.
Дмитрий Ярош покинул "Правый сектор". Какие у вас отношения?
— Как и когда-то, готов отдать за него жизнь. Дмитрий Алексеевич сделал неправильный выбор, когда послушал свое окружение и оставил "Правый сектор".
Какие у вас отношения с руководством Меджлиса крымскотатарского народа?
— Были вместе на Херсонщине, когда блокировали Крым. Не раз встречался с руководством. Говорили, что Крым должен быть свободным и в составе Украины. Понимали друг друга, пока между нами не стали российские деньги. Кое-кто продался. Это касается и отдельных руководителей Украины, и военных командиров. Я оставил жену, троих детей — и пошел бороться с оккупантами. А есть выродки, которые не боятся Бога. Кладут на мораль, закон, государство.
Развелся, чтобы не вредить семье
Марлен Мисиратов родился в городе Андижан в Узбекистане. В 1990-х переехал в Крым. Где учился, не рассказывает.
— Был женат. Развелся, чтобы российская власть не шантажировала мою семью. Посвятил себя борьбе, — говорит Марлен.
В Крыму работники ФСБ в конце сентября провели обыск у его матери Диляры, несколько часов продержали ее в участке. Глава Центральной избирательной комиссии Курултая крымскотатарского народа Заир Смедляев допускает, что на женщину оказывают давление за ее проукраинскую позицию. Второй сын Диляры Арслан находится в селе Чонгар на Херсонщине. Там расположен пропускной пункт в оккупированный Крым.
2 
1
Комментарии