8 сентября киевлянка Галина Швыдкая, 65 лет, вышла из СИЗО. Пробыла там девять дней. Ее задержали за срезанную с венка возле памятника Тарасу Шевченко ленту с надписью "от президента Виктора Януковича".
Галину Николаевну отпустили на день раньше за образцовое поведение. 9 сентября Александр Турчинов в палаточном городке около Печерского районного суда вручил ей орден "Несокрушимый патриот Украины". На награждение киевлянка надела нарядный красный пиджак, губы подрисовала темно-красной помадой, волосы накрутила в пышные локоны.
— Очень неприятно вспоминать СИЗО, — говорит. — Сначала там на меня гаркали. Охранник кричал: "Ты, ану пошла сюда". Я объяснила ему, что я старшая женщина, он меня не знает, поэтому должен обращаться на "вы". Рассказала, за что меня посадили, так охранники за головы брались. После этого называли меня Николаевной и на "вы". Между собой страшно матерились, так я просила их быть человечнее. Вроде подействовало. Пыталась мыслить позитивно. Они мне говорят — камера, а я говорю — комната. Там окна зарешечены, а я думаю, что это как в больнице, чтобы никто меня не украл.
Галина Николаевна отказалась от тюремной еды. Хлопает себя по талии и боками, показывая, что похудела.
— Я в таком состоянии была, что кусок в горло не лез, — показывает худые руки. — Первые три дня лежала и плакала. Даже того, что сын передавал, не хотела есть. Он меня баловал, кучу мясного в магазине покупал, салатики, фрукты, соки. Все в кулинарии брал. Не потому, что готовить не умеет, — там передавать только запечатанное можно, с чеком и датой производства. Потом меня в общую камеру перевели, где алкоголички сидели, бомжихи, проститутки. Я им все продукты отдавала. Девушки голодные были, и тюремную вермишель съедали, и все, что я давала. К ним же никто не приходил. За это они меня полюбили очень. Я с ними разговаривала, газеты им читала. Рассказывала, за что люди на Майдане стоят, за что меня посадили. О политике, чтобы они поняли, что в стране творится. Очень им история о Януковиче понравилась, когда в него яйцом бросали и он упал. Учила их быть вежливыми, говорить "благодарю", "пожалуйста". Они меня Николаевной называли и не ругались при мне. А между собой, я слышала, матерились. Когда я выходила, плакали и говорили, что меня им Бог послал.
— В шестом классе мама меня из детдома забрала, — продолжает. — Она подрабатывала в забегаловке, где пьяные по вечерам приходили, и приносила нам надкусанные пирожки, которые посетители не доели. У нас не было денег даже на еду, не только на одежду. Одна учительница дала мне школьное платьице, а другая — черный передничек. Он был длиннее платьица. Я в детдоме привыкла — носить нужно, что дают, так и ходила. Никто из учительниц не подсказал, что передничек можно было подкоротить. Дети надо мной смеялись, я с ними дралась. А еще мама хотела, чтобы я подрабатывала на производственном комбинате при школе. Я пошла сама в милицию и попросила, чтобы меня назад в детдом отдали. Вспомнила это, и камера не такой страшной стала.
К Галине Швыдкой подходит высокий белокурый мужчина. Это ее сын 34-летний Владимир. Берет мать под руку.
— Считаю, что мама сделала услугу президенту, — говорит. — Мой товарищ-священник сказал, что на могилах нехорошо ставить венки с написанными именами. Можно писать "от коллег", "от друзей", но не должно быть имен. Это накликает беду на человека.
2 
1
Комментарии
44