На этой неделе в Киеве был любимец театралов Евгений Гришковец, 48 лет. Он привез два спектакля — "Одновременно" и "Дредноуты". Последний столичная публика еще не видела.
Кроме представлений, Евгений презентовал повесть "Реки". Как раз перед поездкой в Киев в Москве ему вручили за нее премию "Писатель года".
Евгений, чем повесть "Реки" отличается от ваших предыдущих произведений?
— В этой книжке есть претензия на большую российскую прозу. Кажется, это лучшее из того, что я написал. Книга вышла значительно более зрелой, чем я. Недавно позвонил по телефону Олег Табаков и предложил поставить повесть у него в Табакерке. Я согласился.
Вам интереснее читать или писать?
— Это одно и тоже. Писатель и является первым читателем своей книги. Хороший писатель является хорошим читателем. Он определяет композицию, сюжет, объем книги по законам читательского восприятия.
А с театром происходит также?
Подвиг — это то, что поражает больше всего в жизни
— Конечно. Ведь режиссер является первым зрителем спектакля.
Кое?-кто уже зачисляет вас к классикам российской литературы...
— У драматургии постсоветского периода более успешного автора действительно нет. Недавно я прочитал пьесу одного челябинца. Ее герой лежит на кровати и рассуждает вслух: "Как было бы хорошо вспомнить о жизни, о пережитом. Как приятно было бы поделиться всеми своими впечатлениями, если бы не было Гришковца". Забавно.
Постановки по вашим произведениями идут в разных театрах. Вы всегда довольны ими?
— Я доволен всеми постановками. Даже теми, которых не видел. Хотя бы потому, что люди из тысячи пьес, которые существуют на рынке, выбрали мою. И еще — мне за это платят деньги.
Не боитесь, что запись ваших спектаклей на DVD ослабит интерес зрителей к спектаклям?
— Буду лишь рад этому. Я играю около 120 спектаклей в год и очень устаю. Вообще же, все свои только что написанные тексты размещаю в Интернете. Издатели бывают недовольны, но я не принимаю во внимание. Если прочитанное в Интернете человеку понравится, он обязательно купит книгу.
На сцене играете истории из своей жизни. От частых повторов спектаклей искренность не теряется?
— Я не играю эпизоды из собственной жизни. Меня интересуют только универсальные переживания. Когда стал играть в спектаклях регулярно, эта проблема действительно появилась. Потом я с ней поладил: на каждом спектакле пытаюсь уточнить текст. Он жив и все время меняется. Слово должно быть каждый раз точнее. Искренность, следовательно, не исчезнет, потому что есть огромное желание высказаться точно. А точность и является искренностью.
Первый ваш спектакль в Киеве — "Как я съел собаку" — был нежным и трогательным. В следующий раз публика реагировала намного более бурно, потому что уже знала, где нужно смеяться. Показалось, что вы стали приигрывать и смешить народ. Ваша игра очень зависит от зрителя?
— Публика очень влияет. Как правило, зрители приходят настроенные на радость. И у меня нет никакого права их огорчать. В прошлый раз на моих спектаклях в Киеве господствовала стихия смеха. Но представления от этого не стали хуже.
Неужели не было моментов, где хотелось зрителя настроить на более серьезную ноту?
Все свои только что написанные тексты размещаю в Интернете
— Мне не удаются грустные спектакли. Даже "Дредноуты" — последняя, наиболее беззащитная моя постановка вызывает смех.
Как?-то вы сказали, что после спектакля "Планета", где впервые сыграли с партнершей, ваш герой повзрослел.
— Я даже сказал бы, что мой герой приобрел пол. Простое присутствие женщины на сцене все меняет. Даже если взять тот же спектакль "Как я съел собаку". Когда на заднем плане женщина будет просто сидеть, ощущение игры уже поменяется. В ней возникнут противоположные полюсы.
"Дредноуты" — спектакль о героизме. А как вы относитесь к этому явлению?
— Подвиг — это то, что больше всего поражает в жизни. Хоть ему предшествует, как правило, небрежность руководителей. Но сам подвиг всегда прекрасен и бессмыслен. Сам я вряд ли способен на такой поступок.
А как вы восприняли нашу оранжевую революцию?
— Я и мои друзья были рады. Мы восприняли победу как личную. Без нее можно было бы подумать, что вне своего частного мира никто не в силах что-?то доказать. Думаю, сейчас у Украины есть шанс. Но такое впечатление, что вы его можете легко упустить. Не хотелось бы. У России пока еще таких шансов нет.
Какой видите свою публику?
— Моя публика не ходит на Петросяна. Это не записные театралы, которые еженедельно смотрят какое-то представление.
И последнее — о театре. Чем он является для вас?
— Возможностью высказаться и быть услышанным. "Дредноуты" —
спектакль для женщин. Монолог длится полтора часа. Даже жена не позволит мне исполнить
его на кухне. А условия театра — это именно те единственные условия, когда
женщинам можно что-то говорить от имени мужчин.
Гришковец не хотел
говорить
Киев в первый раз увидел монопьесы Гришковца несколько лет назад.
Тогда попасть на его спектакли было просто. Это был очень интимный, почти
комнатный театр.
Теперь Гришковец играет на больших сценах. Каждый его приезд — событие, билеты
разметают мгновенно, хоть и очень дорогие.
Среди публики уменьшилось давних поклонников артиста. Не так из-за цены билетов, как из?за того, что на
большой сцене в какой-то мере утеряна вот эта интимность.
Перед интервью было видно: Гришковец устал, неохотен к разговору. Но когда
заговорил, оказалось, что все сказанное рождается здесь?-таки, а не готовится заблаговременно.
В этом и заключается секрет успеха Гришковца. Ведь на сцене он такой же.
2 
1
Комментарии