57-летняя Татьяна Яблонская из Украинско-американского бюро защиты прав человека считает, что на этапе следствия до сих пор выбивают признание под пытками, и из-за этого значительная часть осужденных оказывается невиновной.
Как вы оцениваете состояние украинских тюрем?
— Ситуация в тюрьмах отражает состояние общества. Мы бедная страна, поэтому выделяем недостаточно средств на тюрьмы и содержание заключенных. В 2008 году из бюджета и специальных фондов на это предусмотрено 58,3 миллиона гривен — только 10 процентов от необходимого финансирования. Хотя в последние годы ситуация улучшилась. Стало лучше питание. Почти в каждой колонии есть свой рентген-аппарат, осужденным делают флюорографию для профилактики туберкулеза. И там за этим следят даже лучше, чем на свободе. В следственных изоляторах нет больше того ужасного запаха, как когда-то. Убирать их стали современными моющими средствами.
Уменьшается ли количество осужденных?
— Да. Вместе со следственными изоляторами сегодня в местах лишения свободы находятся приблизительно 149 тысяч человек. В начале 1990-х за решеткой было свыше 230 тысяч заключенных.
С чем связано это уменьшение?
— С определенной гуманизацией системы наказаний. Также нужно учитывать, что население Украины уменьшилось. Однако наша страна до сих пор входит в десятку первых стран мира по количеству осужденных на сто тысяч жителей.
Почему так?
— Потому что не всех подозреваемых и обвиненных нужно держать в следственных изоляторах, как это делают в Украине. Существует много других мер пресечения — подписка о невыезде, залог, залог коллектива и тому подобное. Но их почти не применяют.
Дотягивают ли наши стандарты содержания осужденных к международным?
— За годы независимости не возвели ни одной новой тюрьмы. Помещения в ужасном состоянии — большинство построено еще в XVIII–XIX веках. Поэтому говорить о каких-то европейских стандартах не приходится. У нас на одного заключенного приходится три метра площади.
Есть еще одна проблема — что происходит с человеком после освобождения. Во время заключения он теряет связь с обществом, семьей. Не где жить, работать. Государственной системы реабилитации бывших заключенных практически не существует. Один осужденный сказал мне: "Заканчивается 12-летний срок наказания, а я не хочу на волю. Я тут накормлен и имею кровать. Я ее не знаю. Лучше остаться в тюрьме".
Какие вопросы беспокоят вас как правозащитника в отечественной уголовной системе?
— Скажем, почему суды выбирают содержание под стражей вместо других мер пресечения? Почему судьи пренебрегают синяками и другими телесными повреждениями тех, кого держат под стражей? Почему обычно поддерживают обвинение и следователей? При том, что у нас судебное следствие в очень плохом состоянии, не в лучшем и досудебное. И пока главным фактором в обвинении будет оставаться явка с повинной, лучше не станет. Эту практику основал еще Вышинский во времена сталинских репрессий. Куда может явиться человек, который уже находится под стражей? Он просто пишет ту явку под диктовку следователя.
У нас на одного заключенного приходится три метра площади
Недавно Алексей Баганец в Верховной Раде похвалялся, что во время его пребывания на должности прокурора Донецкой области раскрытие преступлений составляло 96 процентов. В развитых странах этот показатель достигает 50–60 процентов, а в Великобритании вообще 30 процентов.
За счет чего Украина имеет такое лидерство?
— Из людей просто выбивают признание под пытками. И садят невиновных. А правозащитники молчат даже о тех истязаниях, которые имеют место на уровне задержания и дознания. Да и адвокаты не требуют проведения экспертиз относительно причинения телесных повреждений своим подзащитным. А суды не выносят отдельных решений на действия следствия. Срабатывает корпоративная защита: милиция защищает милицию, прокурор — прокурора, а судья — судью. Неправосудные приговоры тяжело подсчитать. Мы провели в тюрьмах исследование, и 81 процент заключенных утверждают: признания из них буквально выбивали. Обычно судьи калькируют обвинение, предоставленное следствием.
Как оцениваете работу департамента выполнения наказаний?
— Хорошо, что он напрямую подчиняется Кабмину, а не МВД. Но уровень подготовки кадров для пенитенциарной системы не отвечает современным потребностям. Нужно возобновить учебное заведение, которое готовило бы специалистов для работы в системе выполнения наказаний. Позаботиться и о работниках тех заведений. Ведь они фактически тоже находятся за решеткой, вместе с заключенными. При этом у них низкая зарплата, которая толкает некоторых на правонарушения, способствует срастанию с криминалитетом.
Положительно то, что в украинских тюрьмах осужденные опять могут получать среднее и профессионально-техническая образование. Даже дистанционно учиться в вузах. Но в тюремных школах не хватает учебников, карт. Мы просим людей помочь департаменту выполнения наказаний книгами.
Поэтому система выполнения наказаний стала более гуманной и прозрачной?
— Да. Но следует помнить, что тюрьма — это не курорт. Все закрытые институции — это зоны риска. Там свои законы, своя иерархия. Бывают убийства, самоубийства, акты неповиновения. И не нужно на этом спекулировать. Недавно один наш телевизионный канал показал сюжет о тюрьме. Говорили об украинской системе наказаний, а на экране — российская тюрьма.
В английской тюрьме я наблюдала такую картину. К директору подошел осужденный, который имел право на свободное передвижение по территории, и спросил о состоянии здоровья своего сына. Мы должны хотеть таких отношений и поведения с осужденными.
А как вы относитесь к экскурсиям в тюрьмы для старшеклассников?
— Учитывая, что сейчас 70 процентов осужденных — молодежь 18–35 лет, это будет поучительно и будет предотвращать преступность. Для подростков, которые увидят собственными глазами жизнь за решеткой, это будет шоком. Потому что немногие из них представляют, что происходит после совершения преступления.
7 
35413
Комментарии
1