27 августа в Черкассах состоится первое судебное заседание по иску Татьяны Сорочан-Оржеховской к врачу Александру Дидуху. Восемь лет тому назад он сделал ей неудачную пластическую операцию. После того уши отмерли, их пришлось отрезать.
- Я зашла в больницу здоровой 20-летней девушкой, а вышла больным чудовищем, - говорит Татьяна Сорочан-Оржеховская, 29 лет.
Встречаемся в городском парке. У нее светлые волосы до плеч. Садимся на скамью около стадиона.
В марте 2004-го Татьяна вместе с подругой Анастасией Логвиненко обратилась в хирургическое отделение первой городской больницы. Хотела избавиться от лопоухости.
- Я не была лопоухая. Просто хотела на свадьбу сделать идеально приглаженную прическу, - рассказывает Татьяна. - Александр Дидух единственный врач, который делал такие операции. На консультации сказал, что это элементарная процедура, которая занимает 15 минут.
Операция стоила $100. Первой пошла Логвиненко.
- Когда сделали укол, было ощущение, будто утюгом прижгли, - Анастасия присоединяется к нам в парке. - Я пожаловалась, а доктор: "Дети малые терпят, а ты не можешь. Какая нежная"! После этого сделал еще один укол и чувствительность пропала. Перебинтовали голову и отвели в палату.
После Анастасии зашла Татьяна.
- В кабинете стоит старенькая медсестра, еле на ногах держится, и что-то взбалтывает. Я была готова к болезненному уколу. Но он был такой болезненный, что начала кричать. На что доктор сказал: "Фифочки пришли, не нервируйте меня". И у Насти, и у меня ухо побелело, а потом начало желтеть. Но врач все равно сделал два укола за каждое ухо. Медсестра должна была уколоть обезболивающее - лидокаин. Но женщина, которой на тот момент было 80 лет, перепутала. Вместо физраствора туда попал хлористый. В голову нам ввели вещество, которым стерилизуют поверхности. Оно очень едкое. На голове образовались огромные дыры, из которых постоянно текла сукровица. Как только сняли повязки, Дидуха мы больше не видели. Он ушел в отпуск.
Врачи обещали устранить ошибку.
- Они не знали, что делать. Решили отрезать уши. Моя операция длилась около двух часов. Таню оперировали вдвое дольше. Проснулась в реанимации - подушка в крови, голову не могу поднять, за ушами такие дыры, что можно засунуть кулачок. Нас заверяли, что сделают естественную форму. Они лгали, потому что в Украине такого не делают. Я в Киеве обошла кучу пластических хирургов, никто не взялся.
На протяжении года Татьяну Сорочан-Оржеховскую оперировали 14 раз.
- Разрезали шею, вставляли филатовский стебелек. Чтобы прилепить кусок мяса, который сейчас есть над мочкой уха, пришлось срезать кожу на бедрах. Это тоже очень болезненная операция, потому что кожа натягивается при малейшем движении. Каждый раз давали большие дозы наркоза, потому что организм привыкал, и я не могла заснуть. У меня была клиническая смерть, после седьмого наркоза еле разбудили. На последних операциях нарушилось кровообращение, врачи не могли остановить кровь. Все время оперировали в городской больнице. Денег не брали, но медикаменты покупала сама. Мама взяла кредит.
После неудачной операции Татьяна рассталась с женихом.
- Когда пришла домой в повязке, лекарства не действовали. Мне понамазывали валики какими-то мазями, позасовывали в дыры в голове. Я попросила своего парня разбинтовать и повытягивать, потому что не выдерживала. Он разбинтовал и грохнулся в обморок, - вспоминает. - Он не хотел, чтобы я делала эту операцию. Еще некоторое время держался, но свадьба так и не состоялась. Мы расстались через два месяца. У меня посыпался весь организм. Постоянно что-то болит и сейчас - то почки, то сердце.
Через два года Татьяна выехала в Киев на работу. Работала заместителем директора спортивных комплексов. Из-за проблем со здоровьем уволилась.
- Работать надо было 15 часов в сутки. Вечером просто валилась с ног.
Анастасия Логвиненко с тех пор безработная:
- Я повар-кондитер, а это жаркие помещения. У меня сразу начинаются резкие головные боли, обмороки. В кол-центр в прошлом году устраивалась. Но по состоянию здоровья не могу работать. С личной жизнью та же история. На момент, когда делали операцию, я с парнем встречалась четыре года. Он держался полгода, а потом исчез. С мамой живем на одну пенсию. К кому не пойду на прием - стоматологу, косметологу, - вынуждена объяснять. У парикмахера сажусь в кресло и начинаю: "Ой, девочки, не пугайтесь". Летом очки не могу одеть.
Через полгода после операции подруги обратились в прокуратуру. Анастасия через два месяца забрала заявление. А Татьяна добивалась справедливости.
- Нам сказали, что уголовное дело не откроют. Откровенно говорили: "С врачами бессмысленно судиться. Ни один человек в Украине не выигрывал такие суды". Админсуд из-за отсутствия доказательств проиграли. Но повезло, что приехала проверка из Киева. Мама удачно попала на прием. Возбудили уголовное дело.
Однако потерпевшей меня признали только через пять месяцев. Некоторых экспертиз ждали больше года. Одну делал товарищ Дидуха. Он написал: легкие телесные повреждения, поскольку уши не принадлежат к лицу и к голове в целом. Всего было семь экспертиз. До суда дошли за восемь лет.
Медсестра, которая готовила раствор, свою вину отрицает.
- Я к этому делу не имею никакого дела, - говорит 88-летняя Елизавета Мурникова. Семь лет тому назад она ушла на пенсию. - Я только выдавала операционной медсестре физраствор из нашей больничной аптеки. Лидокаин девушки принесли свой, а физраствор был наш. Что там было, никто не знает, медсестра его после операции вылила.
Александр Дидух от комментариев отказывается. Против него возбудили уголовное дело по факту неподобающего исполнения профессиональных обязанностей, которое повлекло тяжелые последствия.
1 
1
Комментарии
7