Киевлянину Дмитрию Сапронову 35 лет. Высокий, широкоплечий, коротко стриженный. На встречу пришел в черной кожанке и светлых брюках. Усаживаемся в кафе поблизости от площади Льва Толстого. Дмитрий заказывает себе чай, мне — кофе. Рассказывает о родителях.
Отец просидел в тюрьме почти всю жизнь. Дмитрий помнит, как маленьким приходил в зону на свидание. Сам рос дворовым пацаном. Закончил строительное ПТУ, через несколько лет женился, родилась дочь.
Где вы работали?
— Нигде. Вел разбойный образ жизни, — спокойно отвечает. — Мы очень хорошо жили с первой женой. Денег хватало.
Жена знала, откуда они?
— Нет. Наверно, Ире было удобно не знать, откуда деньги.
Вы были в бандитской группировке?
— Нет-нет, — машет руками. — Меня звали, но я не умею подчиняться.
Кололись?
— Пробовал, —отпивает горячий чай. — Кокаин даже понравился. Но когда начался кумарь(ломка, пронос), мне было шестнадцать и я почувствовал, что подседаю. И перетерпел. Как раз мы должны были идти на дело, а я встать не могу, ломает. Друг привез ширку и говорит: "Димыч, когда-то да едем". Я отказался. Это было мудро.
Когда начали красть?
— В третьем классе, — улыбается. — Мамка дала 20 копеек на хлеб. Продавщица батон положила, а меня не замечает. Я его взял и пошел. Похвастался старшему брату: и деньги целы, и хлеба принес. Он ругался, кричал, что я вор. А потом пошло-поехало. Сначала тусовался с пацанами на улице, потом — с компанией старших, из них уже кое-кто отсидел. Когда мне было 27, все дружбаны мотали срок. А я всегда интуитивно чувствовал, когда нужно остановиться.
Наверно, Ире было удобно не знать, откуда деньги
В 96-м нас с двоюродным братом накрыли возле машин, которые мы должны были угнать. Я почувствовал опасность и не трогал тех машин. Нас загребли на 15 суток, думали расколемся, но — нет! Потом друг Федор предложил ехать в Америку, уже готовил визу. А тут мне дело предложили: у бизнесменши взять 40 тысяч долларов. Я согласился...
Почему?
— В США хотел ехать с деньгами. А поехал в места "не столь отдаленные". Нас взяли на горячем: разбойное нападение. Было два подельщика, одна подельница и я. Брат нанял крутых адвокатов. Но я был готов к тюрьме.
В лагере Дмитрий получил "погоняло" Сапрон и две татуировки. На спине — плащаница с Иисусом и восемь охваченных огнем куполов. На плече — волк выходит из замка. Сверху по-латыни: "Каждому свое".
Что чувствовали, когда услышали приговор?
— Злобу на себя, — кривится. — Когда в Лукьяновке сидел, был уверен, что ко мне никто не придет. За дочкой рыдал. Когда мать увидела меня в наручниках, поседела за несколько секунд, — вздыхает. — Жена Ира приехала один раз, и я понял: ждать не будет. А мне нужен был человек на свободе, которому я мог бы доверять. Такой, как Люда.
Как вы познакомились?
— Встречались еще до заключения. А когда меня закрыли, Люда прибежала в Лукьяновку и плачет: что делать? Я сказал, чтобы выходила замуж, потому что мне дадут не меньше десятки. Она клялась, что будет ждать. Я хохотал, как бешеный. Говорил: куда тебе, девица! Но она действительно по всему этапу за мной шла...
Сейчас я не знаю, зачем крал, — задумывается. — Но не из-за денег, это точно. Мог через балкон слезть с восьмого на седьмой этаж, потому что понравился костюм, который там сушился. А матери объяснить, что знакомый продал очень дешево. Это просто кайф — быть не пойманным.
Вы убивали?
— С мокрухой не связывался, — качает головой. — Но в моем окружении убийц хватало. Сейчас близкий друг сидит за мокрое дело.
Как вас встретила тюрьма?
— Поразило районное управление внутренних дел, — закусывает губу. — В одноместной камере — десяток больных: СПИД, сифилис, чесотка, тяжелая форма туберкулеза... В КПЗ жутко: с грохотом закрываются двери, оборачиваешься — на тебя в полной тишине смотрят 50 глаз. От поведения в первую минуту зависит все. Я прописку прошел нормально: поздоровался, нашел главного. В тюрьме правило одно: не верь, не бойся, не проси. Поведешься — будешь иметь проблемы.
Какой у вас был "прикол"?
— Просили вещи, дачки. Отдай кофту — тебе что, жаль? Я тебе свою дам... Отдашь — попросят во второй и в третий раз... Не отдашь — не уважаешь братву. Могут побить. Я давал какую-то мелочь. Но когда потребовали новые джинсы, которые мне родные прислали, твердо сказал: "Не дам".
Вы в какой зоне сидели?
— 98-я Шепетовская исправительная колония, на Хмельнитчине. Конвой, овчарки, колючка...
Расскажите о жизни там.
— Это не очень актуально, — качает головой. — Восемь лет тому назад и сегодня — небо и земля. Потому я говорю исключительно о своей зоне тогда.
В бараке — 150 человек. Я был блатным. Есть места, где сидит отрицалово — СИЗО, яма. Это — тюрьма в тюрьме. Там нельзя пить чай, курить. Я же имел все, что хотел, — наркоту, папиросы, капусту... Даже больше, чем на свободе! На зоне есть свой парикмахер, массажист. У меня были шестерки: придет кто-то из гостей, я свистну — конь на подносике чай принесет. Были бы деньги!
В тюрьме правило одно: не верь, не бойся, не проси
Есть дома, в которых живут душа в душу. Но их милиция быстро расформировывает: им не нужно согласие, потому что там может быть заговор. К нам семь раз приезжали маски: администрация устраивает фиктивную забастовку, 300 вооруженных врываются в барак, выгоняют нас дубинами на улицу и заставляют становиться на колени. Кто не становится — бьют ужасно, могут и убить. У людей лопается кожа, ломаются кости... Кое-кто сразу перерезает себе горло. Но трогают только неугодных отрицал, на которых указывает администрация.
К счастью, сейчас на зонах беспредела уже нет.
Вы опускались на колени?
— Нет.
"Дачки" пересылала Люда?
— На первое свидание она провезла с собой деньги, потому что я в карты проиграл 150 долларов, — прячет улыбку Дмитрий. — Объяснил ей, как спрятать деньги от милиции. Играют в зоне на все: на чай, еду, папиросы, наркотики...
Говорят, иногда и на натуру.
— То есть всей камерой имеют? Бывало, но редко. Такое чаще на малолетке. А карты — это универсальный способ заработать на зоне. Потому что красть нельзя: крысам в лучшем случае сломают руку в трех местах. В худшем — сломают позвоночник.
Расскажите о быте в бараке.
— Ужасно накурено, аж глаза режет. Все темное: одежда, постель. Стирают кони. Нерях здесь не любят. Один раз сделают замечание, второй — по голове. Была столовая, но туда ходили только бедные. Запах там блевотный! Я не заходил в столовую семь лет.
А вот авторитеты позволяли себе не только вкусную еду — им даже проституток привозили. Но это безумно дорого! Коронованные воры в законе сидели в одиночках. Это я говорю о кастах, которые были раньше, — замечает. — Тогда в каждом бараке было 4–5 петухов. Кто-то был гомосексуалистом на свободе, это — рабочие петухи. Бывает, что авторитет присмотрит зека, и тот становится его единоличной любовницей. Остальные — опущенные.
Свистну — конь на подносике чай принесет
За что опускают?
— Для этого нужно было серьезное западло: настучать на товарища, крысить... А еще — нужно следить за базаром. Если оговоришься, что с женой занимался оральным сексом — опустят сразу. Опуститься просто. Подняться хотя бы до уровня коня — невозможно. Опущенные живут отдельно, за ширмой. Они убирают территорию и парашу. Их предметов, посуды, их самих касаться нельзя. Иначе законтачишься, и тебя опустят. Простые зеки — не авторитеты — петуха себе позволить не могут. Я с петухами, к счастью, дела не имел. Раз в три месяца дают долгосрочное свидание — трое суток. Ко мне приезжала Люда, и все было хорошо.
Когда решили завязать?
— Я покаялся еще на зоне, за год до выхода, — скручивает салфетку. — Перестал блатничать, отказался от наркотиков, травки, водки, понятий... Меня не восприняли, угрожали, уговаривали... Но я завязал — и точка.
Мы с Людой и поженились на зоне. Пришел судья, расписал, и мне дали внеочередное долгосрочное свидание. В бараке братва устроила настоящий праздник: с концертом, букетами, сладким столом...
А теперь я играю в театре "Пост Скриптум", — говорит не без гордости. — Организовываю маленький бизнес. Люда работает бухгалтером в фонде "Мир". Мы снимаем двухкомнатную квартиру на Троещине, а свою однокомнатную будем сдавать. Хорошо живем.
Словарь блатного жаргона
Беспредел — беззаконие
Братва, блатные, авторитеты, фраеры — представители высшей касты. Владеют деньгами, наркотиками, имеют доступ к общаку. Живут по понятиям
Дачка — передача (пища, сигареты, одежда)
Дело, деловье, бросок — ограбление
Завязать — прекратить преступную деятельность
Закрыть — поймать вора "на горячем"
Закрыть заключенного — посадить в СИЗО
Западло — нарушение тюремных норм, серьезная провинность перед другими узниками
Вор в законе — представитель элиты в преступном мире, его лидер
Капуста — деньги
Крысить — красть у сокамерника
Кумарь — состояние человека после приема наркотиков
Мокруха, мокрое дело — убийство
Опускать — перевести в касту опущенных, петухов за провинность, западло
Опущенные, обиженные — самая низкая каста. Делятся на тех, кто убирает в бараке, выполняет рабочие нормы за всех и "рабочих петухов"
Рабочие петухи — пассивные гомосексуалисты
Тырить — красть
Подсесть — начать систематически что-то употреблять: наркотики, сигареты, спиртные напитки
Погоняло — прозвище
Понятия — правила поведения, неписаный закон зоны
Прикол — провокация узника с целью унизить или проявить себя
Прописка — обряд введения новичка в тюремное сообщество
Ширка, дурь — наркотическое вещество, доза
Дом — камера
1970 — родился в Киеве
1986 — закончил строительное ПТУ-25
1990 — пошел в армию, служил в автономной республике Коми
1992 — вступил в брак с Ириной Проценко
1995 — родилась дочь Марина
1997 — осужден на восемь лет за разбойное нападение (ст. 142, ч. 3)
2001 — расписался с Людмилой Ворониной
2005 — освободился из заключения
2006 — актер театра "Пост Скриптум"
2 
1
Комментарии
1