Приехала в Киев 1 декабря. До тех пор никогда не была в столице. Киев для меня открылся майдановским. Я долго отходила от этого его образа и привыкала к обычному городу.

Увидела, что с Майдана люди движутся в сторону Михайловского. Было тысяч 30 человек, все в один голос пели гимн, до того никогда не слышала подобного. Это первый яркое воспоминание от Революции. После того захотелось приезжать еще и еще. Появилось ощущение, что здесь происходит что-то важное.

Ездила в Киев одна. Часто путешествую в одиночестве, мне так комфортно. Не знала, что там будет происходить, а когда едешь сама, то отвечаешь только за себя, так проще.

В рюкзаке было скетчбук. Была в осеннем пальто. Первое время помогала в профсоюзах на кухне. В Косово меня ждало обучения, поэтому в Киев ездила тайно на 3-4 дня, чтобы никто не знал. Не задерживалась надолго, но приезжала часто.

Мы были на Институтской. Ребята часто отправляли меня в Украинский дом - то по противогазы, то по бронежилеты. Я мониторила позиции, следила, что происходит. Началось наступление, бежали титушки. Мы как бы и знали об этом, вроде и были предупреждены, но не скоординировались: нашу сотню вытеснили в Мариинский парк. Все, кто был на соседней позиции, побежали к Майдану. Я осталась среди "беркутовцев" одна. Логическое мышление просто выключилось, предсказать, что может произойти, было невозможно. Один "беркутовец" взял меня за куртку и сказал: "Сейчас заведу тебя к своим и они сделают с тобой все, что захотят". Но его подразделению дали приказ наступать. Откинул меня к стене. Уже начали стрелять. Понимала, что действовать надо, но взять себя в руки было сложно. Это происходило где-то то ли на Садовой, то на Банковой. Оттуда перешла в подъезд. Увидела женщину, попросила пустить внутрь, чтобы переждать, потому что на улице стреляют. Она ответила: "Вы - бандеровцы! Так вам и надо!". Вытолкнула на улицу со словами: "Вот держите, я вам ее поймала".

Некий "беркутовец" закрыл своим щитом и перевел на безопасную часть улицы. Может, не почувствовал угрозы, потому что девушка. "Убегай отсюда", - сказал он. Понимала, что меня могло не стать и об этом мог никто даже не узнать.

Да. Я вышла из внутреннего дворика Профсоюзов и увидела как сносят баррикаду. В разные стороны падали люди, вещи. Около 20:30 подняла голову вверх и увидела, что мне прямо под ноги летит светло-шумовая граната. Получила около 50 рваных ран. Повредило мышцы на ногах, внизу живота и под грудью. От контузии перестала слышать, дезориентировалась в пространстве, не поняла, что случилось. Отошла в сторону, чтобы не мешать, и потеряла сознание. Меня завели в медпункт на 3-й этаж. Когда сняли штаны и я увидела ноги, медсестра рядом заплакала. Я ее успокаивала. Тогда еще не понимала, что именно со мной происходит. Врач вынимал обломки, промывал раны, чистил обгоревшую кожу. Без обезболивания от шока боли не чувствовала. Сказали, что меня ждут на улице. Я понимала, что все мои на баррикадах и ждать некому. В коридоре стоял высокий крепкий парень, представился Андреем с Автомайдана. Мои сапоги были залиты кровью и порваны, идти не могла. Он отдал свою обувь мне. И в своих белых носках шел гарью. Отвез в их офис Автомайдановский. Сильную боль почувствовала уже под утро. Понимаю: если бы тогда не Андрей, не знаю, где бы я была. После того годами пыталась его найти, но, к сожалению, пока не нашла. Утром меня отправили на квартиру к киевлянам и уже оттуда днем ​​повезли в Михайловский.

Там 19 февраля в полевом госпитале меня прооперировали.

Родители не знали, что я в Киеве. В тот момент, когда отпустил наркоз, как раз подошло телевидения. Я была в маске, но мои узнали меня по телевизору по родинке на шее. Мать с сестрой смогли приехали только за 4 дня.

После ранения меня 2 недели прятали на квартире. Тайно возили на перевязки. Долечивалась уже в луцкой больнице. В ногам было очень много обломков, некоторые крошились. Вынимала их из тела еще три года спустя.

От лечения за границей отказалась. Сейчас, с высоты так сказать прожитых лет и зрелости, понимаю, что ехать лечиться надо было. Но тогда это не казалось мне важным. Теперь имею склонность к переохлаждениям, сильнее чувствую изменение давления, температурные перепады.

Те 3 месяца Революции равны всем 16 годам "до". О Майдане нельзя сказать "школа" - это не достаточно исчерпывающе. Он сформировал меня больше всего при жизни. Майдан стал периодом формирования меня как личности. Дал умение отличать важное от неважного, понимать ценность жизни, ценность мгновений, сплоченности и единства.

Мой майдановский дневник с набросками и зарисовками сгорел вместе с вещами в Профсоюзах. Почувствовала, что хочу рисовать ту зиму 2014-го, на иконописном пленэре в Замлынье на Волыни летом 2018 года. Растащили бумагу где-то 2 на 7 метров и начала рисовать Небесную сотню, все события углем. Почувствовала, что из этого должен быть проект. Все переживалось заново. В образах моей "Сторожи" все те, кто погиб, и все те, кто живы тоже. Они равноценны.