В ноябре 2013 года Виктории Романчук было всего 15 лет. Она, родом из Волыни, тогда училась в Косовском училище декоративно-прикладного искусства в Ивано-Франковской области. Узнав об избиении студентов, поехала на Майдан. А 2 года назад за участие в Революции достоинства Викторию наградили орденом "За мужество" III степени.
"С 2014 года у меня начался отсчет украинской истории из-за осознания своей идентификации. Майдан стал катарсисом, когда через боль и потери понимаешь, что момент настал и ты должен действовать", - говорит 22-летняя художница.
С чего начался твой Майдан?
Приехала в Киев 1 декабря. До тех пор никогда не была в столице. Киев для меня открылся майдановским. Я долго отходила от этого его образа и привыкала к обычному городу.
Увидела, что с Майдана люди движутся в сторону Михайловского. Было тысяч 30 человек, все в один голос пели гимн, до того никогда не слышала подобного. Это первый яркое воспоминание от Революции. После того захотелось приезжать еще и еще. Появилось ощущение, что здесь происходит что-то важное.
Ездила в Киев одна. Часто путешествую в одиночестве, мне так комфортно. Не знала, что там будет происходить, а когда едешь сама, то отвечаешь только за себя, так проще.
В рюкзаке было скетчбук. Была в осеннем пальто. Первое время помогала в профсоюзах на кухне. В Косово меня ждало обучения, поэтому в Киев ездила тайно на 3-4 дня, чтобы никто не знал. Не задерживалась надолго, но приезжала часто.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Моего отца убили на Майдане. Я до сих пор слышу крик своей бабушки тогда" - дочь погибшего героя поделилась воспоминаниями об отце
Какое твое самое сильное воспоминание от Революции?
Мы были на Институтской. Ребята часто отправляли меня в Украинский дом - то по противогазы, то по бронежилеты. Я мониторила позиции, следила, что происходит. Началось наступление, бежали титушки. Мы как бы и знали об этом, вроде и были предупреждены, но не скоординировались: нашу сотню вытеснили в Мариинский парк. Все, кто был на соседней позиции, побежали к Майдану. Я осталась среди "беркутовцев" одна. Логическое мышление просто выключилось, предсказать, что может произойти, было невозможно. Один "беркутовец" взял меня за куртку и сказал: "Сейчас заведу тебя к своим и они сделают с тобой все, что захотят". Но его подразделению дали приказ наступать. Откинул меня к стене. Уже начали стрелять. Понимала, что действовать надо, но взять себя в руки было сложно. Это происходило где-то то ли на Садовой, то на Банковой. Оттуда перешла в подъезд. Увидела женщину, попросила пустить внутрь, чтобы переждать, потому что на улице стреляют. Она ответила: "Вы - бандеровцы! Так вам и надо!". Вытолкнула на улицу со словами: "Вот держите, я вам ее поймала".
Я подумала, что это уже финал, мысленно прощалась со всеми
Некий "беркутовец" закрыл своим щитом и перевел на безопасную часть улицы. Может, не почувствовал угрозы, потому что девушка. "Убегай отсюда", - сказал он. Понимала, что меня могло не стать и об этом мог никто даже не узнать.
Ты получила ранения именно вечером 18 февраля, когда Майдан горел.
Да. Я вышла из внутреннего дворика Профсоюзов и увидела как сносят баррикаду. В разные стороны падали люди, вещи. Около 20:30 подняла голову вверх и увидела, что мне прямо под ноги летит светло-шумовая граната. Получила около 50 рваных ран. Повредило мышцы на ногах, внизу живота и под грудью. От контузии перестала слышать, дезориентировалась в пространстве, не поняла, что случилось. Отошла в сторону, чтобы не мешать, и потеряла сознание. Меня завели в медпункт на 3-й этаж. Когда сняли штаны и я увидела ноги, медсестра рядом заплакала. Я ее успокаивала. Тогда еще не понимала, что именно со мной происходит. Врач вынимал обломки, промывал раны, чистил обгоревшую кожу. Без обезболивания от шока боли не чувствовала. Сказали, что меня ждут на улице. Я понимала, что все мои на баррикадах и ждать некому. В коридоре стоял высокий крепкий парень, представился Андреем с Автомайдана. Мои сапоги были залиты кровью и порваны, идти не могла. Он отдал свою обувь мне. И в своих белых носках шел гарью. Отвез в их офис Автомайдановский. Сильную боль почувствовала уже под утро. Понимаю: если бы тогда не Андрей, не знаю, где бы я была. После того годами пыталась его найти, но, к сожалению, пока не нашла. Утром меня отправили на квартиру к киевлянам и уже оттуда днем повезли в Михайловский.
Там 19 февраля в полевом госпитале меня прооперировали.
Медсестра разговаривала по телефону с моей матерью: "С Викой все в порядке, она в душе"
Родители не знали, что я в Киеве. В тот момент, когда отпустил наркоз, как раз подошло телевидения. Я была в маске, но мои узнали меня по телевизору по родинке на шее. Мать с сестрой смогли приехали только за 4 дня.
После ранения меня 2 недели прятали на квартире. Тайно возили на перевязки. Долечивалась уже в луцкой больнице. В ногам было очень много обломков, некоторые крошились. Вынимала их из тела еще три года спустя.
От лечения за границей отказалась. Сейчас, с высоты так сказать прожитых лет и зрелости, понимаю, что ехать лечиться надо было. Но тогда это не казалось мне важным. Теперь имею склонность к переохлаждениям, сильнее чувствую изменение давления, температурные перепады.
Чем для тебя стал Майдан?
Те 3 месяца Революции равны всем 16 годам "до". О Майдане нельзя сказать "школа" - это не достаточно исчерпывающе. Он сформировал меня больше всего при жизни. Майдан стал периодом формирования меня как личности. Дал умение отличать важное от неважного, понимать ценность жизни, ценность мгновений, сплоченности и единства.
В течение пяти лет ты не могла рисовать Революцию. Когда это изменилось?
Мой майдановский дневник с набросками и зарисовками сгорел вместе с вещами в Профсоюзах. Почувствовала, что хочу рисовать ту зиму 2014-го, на иконописном пленэре в Замлынье на Волыни летом 2018 года. Растащили бумагу где-то 2 на 7 метров и начала рисовать Небесную сотню, все события углем. Почувствовала, что из этого должен быть проект. Все переживалось заново. В образах моей "Сторожи" все те, кто погиб, и все те, кто живы тоже. Они равноценны.
20 февраля 2014 года Украина пережила трагический этап Революции достоинства. В центре Киева от огнестрельных ранений погибли 47 человек, более тысячи получили ранения.
Винничанка Зоя Кузьменко до сих пор вспоминает тот день, когда не стало ее сына, героя Небесной сотни Максима Шимко, его застрелил снайпер. Максим помогал раненому парню на Институтской.
3 
79692
Комментарии