"В лагере был праздник, — вспоминает о событиях 1965 года в Мордовском лагере политзаключенный-еврей Анатолий Радыгин (1934-1984). — Начался он странным беспокойством и суетой среди начальства. Офицеры бегали из кабинета в кабинет, из зоны в зону, бледные и заспанные, наспех затянутые револьверными портупеями. На вышках замаячили удвоенные караулы. А еще днем позже распространилась радостная весть: "Убежали! Убежали с концами!" То есть не оставив следа".
Волынянина Антона Олийныка впервые арестовали за участие в Украинской повстанческой армии в 1947-ом. Парню еще не исполнилось 18. Приговор — 25 лет тюрьмы. Один из заключенных подговорил "прибегнуть к зеленому прокурору" — убежать. Попытка закончилась неудачно. Через пять дней Олийныка поймали и посадили в карцер.
В 1955-ом — вторая попытка, из лагеря в Инте. Делает подкоп в промерзшем грунте. Дальше — сотни километров пешком через тайгу, сотни километров на лодке по реке Печоре, тысячи километров по железной дороге под чужой фамилией. Возвращается на родную Волынь. Имеет возможность сделать фальшивые документы и легализоваться. Однако уходит в подполье. Через пять недель попадает в плен. В дополнение к предыдущему сроку получает еще один — такой же.
Три года сидит во Владимирском централе. Далее — Мордовия. На это время большинство "бандеровцев" оказываются на свободе по амнистии. Дважды осужденного Олийныка это не касается. Следовательно очередной побег — неизбежен. Во время торжественных мероприятий к 100-летию со дня рождения Тараса Шевченко произносит речь перед заключенными и администрацией.
— Майора Олийныку! — кричит кто-то.
— Майора! Майора! — поддерживает толпа. Через несколько дней в лагерной газете появляется перечень нарушителей режима, которые не желают перевоспитываться, подписанный начальником Дубровлага. Олийнык — первый в списке. Вместе с другим "25-летником" Романом Семенюком планирует очередной побег. На этот раз под водой — через лагерь протекает река Явас.
— Знаю, намерены бежать. Помните, назад вас не приведут. Расстреляют там, где схватят, — предостерегает оперативник Биранец.
— Сами знаем, что расстреляют, — реагирует на это Олийнык. — Советская власть гуманная, но гуманизм ее не безграничен.
В плане задействованы три десятка "посвященных" зэков. Одни помогают пилить деревянный частокол и металлические решетки. Другие мастерят водолазное снаряжение — маску из полиэтиленового мешка и шланг. Еще кто-то наблюдает за надзирателями и стукачами.
Накануне бегства в бараке собираются друзья. Неожиданно заходит представитель администрации.
— У Антона сегодня день рождения, — объясняет кто-то из присутствующих.
— Выпейте, гражданин начальник, за мое здоровье, — Олийнык предлагает чай.
— З полтавського бою розбитий Мазепа втікав, — затягивает песню Семенюк.
"Сбежали двое украинцев, двое политических заключенных, — продолжает рассказ Радыгин. — Всех охватило чувство злорадства, когда небритые, испачканные глиной мордовских трясин, обкусанные облаками болотных комаров, возвращались разъяренные чекисты из своих безуспешных облав. Даже стукачи-доносчики, повязочники и подхалимы ходили торжественные и кроткие, как на Пасху".
При себе беглецы имеют компас, карту, раскладной нож, две банки сгущенного молока, сало и 55 рублей. Этого достаточно, чтобы купить билеты на поезд до Украины. Через две недели заключенный Виктор Солодкий получает письмо из Днепропетровска: "Привет от затрясок". Так Семенюк называл застежки на женской блузке. Итак, беглецы успешно добрались до цели. Посещают Канев и Львов, сплавляются по Днепру, поднимаются на Карпаты. По дороге скупают сборники стихов Тараса Шевченко и раздают их детям.
Больше всего заключенных разочаровывает Киев. Объявления в городе — только на русском языке. Продавщицы в магазинах реагируют на украинский пренебрежительно. Олийнык не выдерживает — на лестнице Софийского собора устраивает манифестацию. Хоть в ста метрах — здание республиканского КГБ.
— Он думал, что он — сам Степан Бандера, — вспоминает Семенюк.
Антон хочет попасть на Запад, чтобы там присоединиться к Иностранным частям ОУН. Но перед этим стремится поквитаться с КГБистом Голобородько на Волыни. На совести — десятки замученных повстанцев и изнасилованные связные. По дороге домой Олийныка ловят в третий раз.
Приговор суда — расстрел. Хотя такое наказание не предусмотрено Уголовным кодексом СССР, Президиум Верховного Совета решает сделать исключение. Вероятно, в июне 1966 года Антона Олийныка расстреливают в Ривненской тюрьме.
5 лет заключения предусматривала статья 188 Уголовного кодекса СССР за побег из мест лишения свободы. За повторный побег, групповой или с использованием оружия, — 5-8 лет.
Роман Семенюк провел за решеткой 28 лет
— Тише, тише, бандеровец! Теперь ты у меня не удерешь на тот свет.
— Что "цише"? Ты иди себе "цишай" в свою Москву! Ты чего на Украину пришел, черт бы тебя побрал?! Позабивали тюрьмы нашими людьми, гноите их!
Такой диалог вспоминает диссидент Михаил Осадчий в описании своего первого этапа в лагерь в 1966-ом. Его книга "Бельмо" увидела свет через пять лет в Париже. Заключенным, который яростно ругал конвой и советскую власть, был Роман Семенюк. После успешного побега, совершонного вместе с Антоном Олийныком, ему присудили три года тюрьмы. Могли дать больше — Семенюк был вынужден написать письмо "раскаяние" для прессы. Убеждал, что побеги из мест лишения свободы не имеют смысла.
"Прошло больше десяти лет, однако Романа до сих пор снисходительно, но неумолимо осуждали за это письмо ветераны лагерей, — вспоминает еврейский писатель Михаил Хейфец. — Говорят, сразу после того, как отбыл трехлетнюю "отсидку", даже руки не подавали! Купить жизнь ценой лицемерного выступления в прессе им казалось почти преступлением. История эта крепко отразилась на нравах Романа Семенюка. Он был невероятно нервный, порывистый, впечатлительный до слез и психованный до мгновенной драки. В то же время очень осторожен в отношениях с начальством".
Несмотря на это Семенюк активно включился в акции в поддержку заключенного поэта Василия Стуса. Организовывал голодовку, сохранил часть его стихов.
Вышел на волю в 1978-ом. На то время из 50 лет жизни 28 провел за решеткой. Вернулся в родной Сокаль. Работал на заводе химволокна. В конце 1980-х возглавил районный центр Украинского Хельсинкского союза, позже — Украинской республиканской партии. 27 мая 1990-го погиб под колесами автомобиля.
5 
35413
Комментарии
3