— Первое правило священника на фронте — быть рядом. Не обязательно читать проповеди и вообще что-то говорить, — говорит 40-летний отец Сергей Дмитриев.
Начал служить капелланом в войске во время захвата Крыма.
— Тогда в армии нас было всего несколько, — вспоминает. — На Херсонщине возле Чонгара, Чаплинки, Артемовска стояла 79-я николаевская бригада. Ожидали вторжения из Крыма. Ездили к ним ежедневно из Херсона, отправляли службу. Там царила растерянность. Поверить не могли, что такое началось. В поле возле блокпостов стояли три палатки, два БТРа. Было очень холодно. Сначала не всех священников к себе подпускали. Был страх, что отравят или разведают позиции. Не знали, как местные среагируют. Имел с собой полмешка крестиков с Майдана. Все солдаты подходили и разбирали. Последнему, 19-летнему, не хватило. Я снял с шеи свой серебряный, очень красивый, и отдал ему. Был счастлив. Через несколько месяцев встретил его. Так и ходил с тем крестиком, дорожил им.
Блокпосты были в поле, а базировались военные в виноградниках. Десантников мы шутя называли девушками из леса. Поехали к ним. В леске вкопаны 10 БТРов, целый военный городок. А там девушки в платьях и в босоножках гуляют. И больше никого. Это было воскресенье, к ребятам приехали жены и девушки из Николаева. С десантниками так всегда. Приезжаешь в лагерь, смотришь — пенек встал и пошел. Или ветка наклонилась, потому что на ней снайпер качается. Хорошо маскируются.
Отец Сергей — заместитель руководителя отдела социального служения "Элиос-Украина" Украинской православной церкви Киевского патриархата. Родился в Мурманске, жил в Сумах и Херсоне. Был священником в Польше, Франции, Италии. Отец, братья, дяди — все военные.
— Двоюродный брат из Мурманска принимал участие в аннексии Крыма, был "зеленым человечком". За сутки меня предупредил, что высаживается с российским десантом. Я у него — в списке изменников. Не общаемся, — говорит отец Сергей. — Но уважает мой выбор.
Потом 79-ю бригаду сменила 30-я, с которой я подружился. Парни побывали и под Дебальцевым, и на Саур-Могиле.
Что вы делали на фронте как капеллан?
— Проводили службы, литургии. Причащали бойцов. На Пасху служил на улице и в бункере. С военными ты как приятель. Спрашивают разное — на духовные темы, житейские. Почему одни Рождество 24 декабря празднуют, а другие 7 января. Какая ситуация в стране. Священник у бойцов вызывает чувство покоя. Некоторые сначала спрашивали, как в братьев целиться. Теперь не спрашивают, потому что многие друзья погибли. Также передаем помощь. Посещаем раненых, чтобы помолиться с ними.
Новый год встречали со своим батальоном?
— Да, уже второй. Будет уже третья Пасха. Привез бойцам хрустальные бокалы и бутылку шампанского — со свадьбы товарища еще в мае. Журналистка делала репортаж и познакомилась с офицером. Поженились. Не все ребята были на свадьбе. Новый год встречали на полигоне в лесу, в палатке. На улице — минус 20. Целую ночь разговаривали, пили символично.
В тылу вы также реабилитируете демобилизованных.
— Даже летал в Америку на подготовительные курсы в Йельском университете. Есть священники, которые прошли курсы у психологов из Израиля при нашем монастыре. Формируем команды: священник, психолог, социальный работник. Некоторые специализируются на алкоголизме и наркомании. Многие ребята зависимы. На вид — здоровые мужики. Вот они демобилизовались и никуда не могут устроиться. Хорошо, когда жена нормальная. Некоторые видят, что с войны пришел другой человек, и отворачиваются. Не понимают. И тут он встречает такого же: "Давай выпьем и вспомним". Потом — опять. На войне был героем, все уважали. А здесь могут выгнать из очереди в магазине. Одного парня, который был тяжело ранен, наш капитан в пивбаре нашел. Я бы сейчас ходил по тем кабакам, где сидят военные, и приглашал бы на реабилитацию. Думают, все их беды — потому что не нашли работы. В действительности не готовы вернуться к мирной жизни. Там они в форме, с автоматами и пулеметами, едут на БТРе по Бахмуту (Бахмутская трасса. — "ГПУ"), друг другу машут, улыбаются. Все честно и открыто. Вместе едят. Когда возвращаются, им трудно выйти из дома без автомата. Необычно, что идет дождь, а обувь чистая. Что уже говорить, если здесь у Стены памяти (стена Михайловского собора с фото погибших. — "ГПУ") поставили биотуалет. Из одного мира попадают в другой. Верующим приспособиться проще.
Как происходит реабилитация?
— Вот набрали 16 человек и поехали в санаторий на Черкасчине. Вместе живут, ходят на процедуры. Вечером — групповое занятие со священником и психологом. Говорят, что их беспокоит. После занятия каждый может отдельно подойти. Утром и вечером — молитва. В конце смены туда заехали какие-то менеджеры на корпоратив. Хотя обещали после нашего отъезда. Устроили там дебош и карнавал. Ребятам трудно, когда кто-то хлопает. Очень чутко спят. Я рад, что спокойно среагировали. Говорили: "Видим, что для этих людей войны не есть. Мы не можем так праздновать, похоронив друзей". Обсудили это, пообещали, что пьянствовать не будут. Приобрели новые ценности: Бог, семья, мир, друзья. По меньшей мере 10 из этих 16 смогут помочь другим.
Скольким людям вы помогли?
— Около 50 прошли реабилитацию. У нас нет традиции ходить к психологам. Люди не отличают их от психиатров, потому что советская репрессивная система действовала через последних. После курсов боец понимает, что с ним творится. Когда человек видит, что тонет, то может позвать на помощь. Иначе погибает. Кого-то выручает психолог, кого-то — священник и молитва. А кого-то — первое и второе вместе.
1 
1
Комментарии