— Это со мной, — встречает у входа в Киевскую городскую госадминистрацию 38-летний Андрей Странников в расстегнутой кожаной куртке. На шее — бейдж "Комендант".
В коридоре 4-метровая очередь за бутербродами. Проходим ее и идем в столовую мимо кухни. Помещение разделено на квадраты бутылями с водой. Над каждым квадратом вывеска: овощи, сахар, консервы, мед. В углу — гора бутылей с водой метра полтора в высоту.
— Здесь сейчас склад для продуктов. Люди приносят очень много. Покупаем мешки для мусора. Видите, чисто, нет антисанитарии, как кто-то пишет. Все вывозится. А где завскладом?
— Пошел в профсоюзы принимать товар, — говорит невысокая женщина, на вид лет 35, несет на кухню банку сала. — А, вот он побежал.
— Сейчас дам человека. Даже печати отклеим, — говорит на ходу заведующий продуктового склада, высокий коротко стриженый мужчина. — Толик, иди сюда! — подзывает худощавого парня, лет 25.
Анатолий Демченко ведет к дверям, заклеенным шутливыми наклейками "Осторожно, заминировано" с силуэтом Виктора Януковича.
— Хотите посмотреть комнату сала? — отдирает наклейки. В помещении площадью приблизительно 10 кв. м горой свалены банки с засоленным салом. — Вот наши закрома.
Анатолий опять заклеивает двери. Ведет к большому холодильнику. Половина забита колбасой.
— Полтонны привезла фирма из Западной Украины. Знал бы какая, сказал бы. Еще приносят лососевую красную икру в баночках. Раз было два кило красной и кило черной.
Из полки шкафа достает два пакета конфет.
— "Каракум". Сама классная когда-то была конфета.
— Порошенко дал? — берет конфету один из мужчин.
— Да где там! Хотя должен был бы теми конфетами заложить все, — смеется женщина.
— Я сам из села Сумской области, так акцент у нас этот самый, — говорит Демченко. — После того, что случилось на Майдане 30 ноября, взял закрутку из дома и привез сюда. Попросили побыть волонтером, а стал завскладом. Нас двое работает. Все продукты записываются и раскладываются. Все посортировано. Варенье отдельно, консервирование отдельно, тушенка отдельно. Так же крупы — рис, гречка, макароны. По холодильникам — колбасы, балыки и тому подобное. Из столовой приходят заявки, что нужно взять. Нумеруем их, ведем учет. По ним выдаем товар, чтобы накормили людей с Майдана.
Забегает чернявый худой парень в синем пуховике. Просит 10 пакетов. Анатолий выдает.
— Сколько у вас людей работает?
— 20, хватает с головой. Ночью трое. Нам сюда много не нужно, мы сработаны. Уже собрался один коллектив. Приходят, я сразу объясняю: так и так, работа нелегкая. Мешки таскать, товар раскидать. Некоторые волонтеры не выдерживают.
— Девушки есть?
— Есть пару. Подметают, убирают. Ребята тоже убирают, моют полы без вопросов.
Анатолий говорит, больше всего приносят овощей, консервирования, круп, колбас.
— Две-три тысячи пластиковых тарелок с колбасой за день идет. Поначалу и по 10 тысяч людей проходило. И для всех всего хватает, слава богу. И горячее есть, и бутерброды, чай, кофе.
— Что-то покупаете?
— Иногда приправ не хватает. Люди, у которых есть в кошельке, интересуются, чего у нас нет. Записывают, едут покупают.
— С лишними продуктами что делаете?
— Приезжает женщина из организации по охране животних. Оддаем ей черствый хлеб.
Напротив гардероба возле таблички "Прием теплых вещей" очередь из трех мужчин в пуховиках.
— Вы спросите, я вам скажу, — Юлия Вотчер, 62 года, складывает штаны в стопки. — Потому что я учительница, как начну рассказывать, устанете стоять. Я заместитель главы правления страховой компании. Когда избили детей, ехала сюда на совещание на Гринченко 3а, в финуслуги. Но не дошла, потому что увидела на Бессарабке две лужи крови. Сразу сюда. Раньше была директором школы, а по первому образованию фельдшер. Увидела здесь объявление, что нужен врач. Была там, пока разворачивали медцентр. А потом люди начали что-то приносить и спрашивают, где класть. Говорю: ну, кладите здесь. А Тарас, врач: что же вы делаете, это же медицина. Перешла через 5 метров, поставила четыре стульчика, а потом шесть столов, потом перебралась на большую территорию, а затем еще большую. Люди, как муравьи несут, несут. И приходят: у того ноги намокли, у того замерзли, кто-то ожегся, продымился.
— А что нужно?
—Больше всего — носки и все для гигиены мужчин: зубные щетки, нижнее белье, станки, пенки для бритья. Потому что оно нужно каждый день. Еще обувь, куртки. В первые дни тоннами перекладывала все это. Болело все тело. Был такой поток вещей, что за 16 часов не села. Уже плыву, не слышу, что мне говорят.
— Приносят что-то странное?
— Из охраны принесли файлик, а там детские носки 35-го размера. Спрашиваю: что это? Девочка передала. Беру положить к носкам. Смотрю, там конфета. И стихи. На коленке написала: "Легкой ночи, доброго дня, победы".
Другая ситуация: пришел дедушка Василий Макарович, под 80. Принес маечку сложенную, выутюженную. Говорит: это моя Анечка сложила, но не может прийти сама. Спрашивает: можно, я вам стихи прочитаю? Такое стихотворение! Говорю, расскажите на видео. А телефон был переполнен, и не записало. Чуть не плакала. Вчера он банку меда принес, говорит, с пасеки. Во второй раз начитал мне это стихотворение, уже пошло в соцсеть. О, смотрите, пишут: от деда Степана для Майдана, — вынимает из сумки исписанный листок. Крепит к доске объявлений. — Самые активные, кроме киевлян, Львов и Тернополь. По мешкам сортируют все у себя на месте: носки, шапочки, свитера. Сложено с любовью. Хотя бывали и случаи вредности. Положили грязные вещи, будто в луже вымазали. Не может сказать честно, что любит Януковича, вот такое и делает.
Поднимаемся по ступенькам в колонный зал.
— А это откуда? — показываю на доски, сваленные возле лестницы, украшенные дождиком.
— Радиаторы от батарей. Когда был штурм, из них делали баррикаду.
В медпункте львовянин Тарас сортирует лекарства. Фамилию не называет. Живет здесь с начала декабря.
— Могу быть в Киеве, потому что лечу частно. А коллеги должны отпрашиваться или брать отпуск. Принимаем по 12 часов — с 9.00 до 21.00. За день сотня людей обращается: простуды, травмы, чаем обожглись. Были уже и пневмонии. Незначительные лечим здесь антибиотиками. Их больше всего нужно. Ангину фервексом не вылечишь. Стараемся не давать фармацитроны, тера флю, потому что температуру снижают, и все. Некоторые по шесть дней принимают лекарства, и толку нет. Тогда делаем ингаляции.
— В больницу кого-то отправляли?
— Было десяток людей с приступами эпилепсии. Там без больницы никак. Вчера был казак. Еще в начале, когда в КГГА зашли люди, милиция ему скрутила руку. Только теперь обратился, потому что очень плохо. Отправил его в больницу, обнаружили перелом. Рука уже начала срастаться неправильно.
— Кто чаще обращается?
— Как раз наши люди меньше всего. Были те, кто приехал на антимайдан, и их здесь бросили. А куда им деться? Двое пьяниц из восточной глубинки. Одного пришлось откапывать. Молодой, 25 лет. Второму около 40. Изменили мнение о нас, потому что не надеялись на такое отношение. Пришел с острым бронхитом мужчина с Днепропетровщины. Дети выгнали из дома, приехал на работу и прибился сюда. Шокирует другое. Недавно для пациента вызвали "скорую". Пришла врач с бригадой и говорит, что на месте Януковича запустила бы танки. Я ей: вы, наверное, из семьи энкаведиста. Она: ну, не будем о семейных связях.
Идем на балкон. Туда пускают только вместе с комендантом. На карематах под одеялами спят несколько мужчин. Это охрана, которая дежурит ночью.
— Я извиняюсь, снимаем только в зале, а здесь нельзя. У меня такое указание, — подбегает крепкий чернявый мужчина в камуфляже.
Фотографируем зал и выходим во двор к полевой кухне. Там мужчина варит в казане кулеш. Вечером его раздают на кухне.
— До Майдана в этот двор заезжал Попов (бывший глава столичной госадминистрации. — "ГПУ"). Его кабинет на втором этаже. Вход, лифт на магнитной таблетке, как ключи от подъезда, — показывает Андрей Странников. — Здесь всегда парковались машины администрации, Киеврады — в другом дворе. Сейчас никто не ездит, потому что все перекрыто. Работники КГГА заходят с другого такого же двора.
Я депутат Киеврады уже второй созыв. Но сейчас нашли такие места, о которых за восемь лет не знал. Под зданием есть бомбоубежище — разветвленный подвал с чугунными дверями. Все ходы ведут во двор. Вон, двери с того двора еще одни. Не видел, чтобы они вели куда-то под Крещатик.
Спускаемся в один из подвалов. Открывает тяжелые двери. Обваленная стена вокруг них выглядит, как после взрыва. Идем по коридору. На стене висит доска объявлений с поздравлениями коммунальщиков. Двери в один из кабинетов приоткрыты. За письменным столом сидят трое мужчин.
— Добрый вечер! Не мешают наши ребята? — Странников по очереди жмет им руки.
— Это работники коммунального предприятия, — объясняет. Говорит, эти люди, как и раньше, обеспечивают функционирование здания КГГА. — Протестующих туда не пускаем.
Идем дальше по коридору и упираемся в закрытые двери. За ними — квадратная проходная комната. На полу постелены матрасы, одеяла, простыни. Лицом к стене спит мужчина. Из двери напротив выходит невысокая чернявая молодая женщина с длинными кудрявыми волосами.
— Вижу, здесь уже расположились, — говорит Странников.
— Уже занято, — говорит хрипло женщина. Читает надпись на бейдже. — Ой, вы комендант?
— Посмотрите, какие стены — не меньше метра. А наружная еще шире. Почти невозможно продолбить. Не дай Бог, опять штурм, есть где спрятаться, — показывает Странников.
Поднимаемся на третий этаж. На полу у стены лежат белые резиновые трубки.
— Это пожарные рукава, из которых поливали "Беркут" 11 декабря. Они подключены.
Проходим по коридору к кабинету заместителя главы КГГА Виктора Коржа.
— Здесь писали нецензурные высказывания в его адрес, — Странников показывает на чистую стену. — Каждые 5 сантиметров были зарисованы. Наши активисты закупили краску, штукатурку и за ночь сделали косметический ремонт. Растворителем стерли все и закрасили.
— 250 гривен обошлось это зарисовать, — крепкий коротко стриженый мужчина, на вид лет 35, в камуфляжной форме сидит на свернутом ковре у окна. Шнурует берцы. За ковром разложена постель. — Мы зашпаклевали акриловой шпаклевкой и в три слоя закрасили. А вчера до копейки закрыли вопрос на 2,8 миллиона с КГГА, — продолжает на русском. — Такой ущерб мэрия заявила в милицию.
— Все отремонтировали?
— Нет, доказали, что все на месте. Неделю воевали, протоколы поподписывали, — протягивает охапку листов с печатями. — Это оригинал. Они выставляют, что пропали стол письменный, стол банкетный. Вон они на кухне. Стулья деревянные с красной обивкой — стоят в зале. Рояль… ну, бред. Вот те миллионы, о которых говорили в прессе. Пришла милиция и говорит: вот у нас заявления по факту кражи. 12 протоколов составили. Ходили все считали.
В списке 100 стульев, флаг Украины, кассовый аппарат.
— Один стол — 13 тысяч гривен. И таких четыре. Они просто взяли акты инвентаризации, всю мебель Киеврады переписали. Я сплю на краденом, — показывает на ковер. — Свернули, чтобы не пачкался. Кофеварка или кассовый аппарат нам не нужны, все по актам отдали. Осталась одна претензия на 13 пунктов: загрязненные ковры, разбитые стеклопакеты, двери, решетки. Стекло частично вставили. Где у Киеврады доступа нет, там завешено. А где есть, они поменяли. Здесь же не мародеры приехали с вандалами. В начале мы это проворонили, конечно. 50 тысяч людей за день прошло. Ходили по этажам. И на десятом ловили, и любовников вылавливали. Революция, что ты сделаешь.
— Вы из Севастополя? — смотрю на бейдж мужчины.
— А что? Здесь недавно приехал Севастопольский майдан. Миллионер 200 человек собрал за свои деньги и привез сюда. И сам стоит. На месте тоже собирались. Но их разогнали.
Выше не поднимаемся. Странников объясняет, что там кабинеты чиновников. Сессионный зал на четвертом этаже закрыт.
В колонном зале на столе — флажки ВО "Свобода". На сцене оперная певица в длинном черном платье исполняет арии. Ее слушает ползала.
Двое мужчин несут к сцене ящик.
— Можно паузу? Инкассация, — говорит комендант. Через минуту возвращается. — Мы все понимаем, что здание доступно и для переодетых работников милиции, спецслужб. По меньшей мере здесь есть тихари, которые сканируют информацию. Поэтому не светим людей, которые занимаются деньгами и охраной. Не нужно, чтобы их лица были в интернете или в чьих-то базах данных.
Пока готовился материал, Андрея Странникова перевели на другую работу.
— У нас постоянно происходят ротации в руководстве. Сейчас пошел на повышение. Может, в конце января опять вернусь в здание Киеврады.
4 
1
Комментарии