Закон о Высшем антикоррупционном суде таки приняли и подписали. Общественность однозначно восприняла это как победу. А у победы, известно всем, много родителей. Даже тех, которые еще за час до голосования на всех телеэкранах рассказывали об "измене".
Иногда это приобретает уж слишком циничные формы.
Один из народных депутатов, который сам за закон не голосовал, по всех усюдах рассказывает, как они "заставили коррумпированную власть сделать это". Могу из своего депутатского опыта напомнить Мустафе Найему, а речь о нем, что система "Рада" — одна из лучших в мире. Никогда не было ни одного случая несрабатывания кнопки для голосования. Депутату пришлось писать заявление о засчитывании голоса.
Можно не любить власть, можно восхищаться оппозицией. Это абсолютно нормально для демократической страны. Но стоит все же знать правду, чтобы не вестись на дешевые пропагандистские трюки. Поэтому позволю себе изложить несколько эпизодов из истории подготовки данного закона и объяснить, почему все происходило именно так, а не иначе.
Идея создания отдельного Антикоррупционного суда возникла еще на грани 2015–2016 годов, когда никто из активистов об этом органе даже не задумывался. Всех тогда интересовало только Национальное антикоррупционное бюро.
Впервые эта тема была поднята во время переговоров Петра Порошенко с руководством Международного валютного фонда. Тогда он согласился включить тезис об этом суде в меморандум с МВФ. А вскоре прописал его в президентском законе "О судоустройстве". Через год после принятия упомянутого закона в общественной среде начали вспоминать об Антикоррупционном суде. И причина была не в том, что активисты считали его очень нужным. Просто в то время уже стали проявляться провалы в роботе НАБУ и вызревал конфликт со Специализированной антикоррупционной прокуратурой. Поэтому группа общественных деятелей, которых я еще тогда окрестил "дорогими друзьями Сытника", хаотически искали, на что списать неудачи и низкую эффективность НАБУ. Вспомнили об анонсированном Антикоррупционном суде и стали повторять, как мантру, что только с ним поборем коррупцию.
Но возникает вопрос и к президентской стороне: почему на то время идея главы государства начала пробуксовывать, а вместо отдельного судебного органа Петр Порошенко предложил рассмотреть вариант временного создания отдельной антикоррупционной палаты в Верховном суде. В действительности все оказалось намного прозаичнее, чем заявляли оппоненты. Вся проблема — в конституционных ограничениях. Основной закон позволяет создавать специализированные суды и жестко запрещает — специальные и особые. Позволяется лишь специализация по определенным секторам правовых отношений. А требования МВФ и отечественных активистов лежали полностью в плоскости создания как раз специального суда.
Лучше всего было бы внести еще одно изменение в Основной закон, но соответствующая статья лишь год перед тем была изменена. Поэтому возникали проблемы с конституционностью нового изменения тем самым созывом Верховной Рады, да и процедура довольно длительная. Поэтому на то время и возникла идея двухэтапного внедрения нового судебного органа: сначала в форме отдельной палаты, а после корректирования Основного закона — в виде именно специального суда с особыми полномочиями, как этого требовали и внутри страны, и извне. Но предложение без малейшего анализа и попытки понять мотивы, забраковали. Тогда, в середине 2017 года, идея создания отдельного суда окончательно стала доминировать.
Дальше история приобрела совсем детективную интригу.
Хотя в Конституции указано, что субъектом представления законопроекта о создании нового суда может быть лишь президент, свой проект регистрирует Мустафа Найем и отказывается его отзывать. Только через длительное время, когда Венецианская комиссия заявила, что депутатский проект неконституционен, его сняли с рассмотрения. Это, согласно регламента, открыло возможность для регистрации в парламенте президентского законопроекта. Но полгода было потеряно из-за депутатских амбиций и правового нигилизма.
Еще одной неправдой в тот период стало заявление Найема, что Венецианская комиссия предложила президенту просто переподписать проект народного депутата и подать его от своего имени. Но в каждом втором абзаце заключения утверждается, что законопроект Найема выписан о создании именно специального (антиконституционного!) суда. Поэтому президента просят, насколько это возможно, использовать предложения депутата, но в рамках конституционного поля. Что и было осуществлено в кратчайшем времени.
На этом проблемы законопроекта не закончились: группа депутатов и активистов сразу же начали требовать от главы государства отозвать свой проект. Потому что тот, мол, абсолютно неприемлем. Но именно данный "неприемлемый" закон набрал в сессионном зале 315 голосов и поддержать его должны были даже большинство самых упорных критиков. Показательным было поведение Юлии Тимошенко. Лидер "Батьківщини" сначала критиковала президента за "нежелание создавать новый суд". Потом жестко раскритиковала окончательную согласованную редакцию. А через час вместе с большинством своей фракции проголосовала "за". Что-то с последовательностью не сложилось.
Утверждение, что ко второму чтению активистам удалось полностью переписать закон, тоже не выдерживает критики. В первую очередь, они почти не принимали участия в доработке — кроме финального заседания комитета под телекамерами. А некоторые еще и пробовали своими поправками затормозить принятие согласованной с МВФ и Венецианской комиссией редакции.
До последнего вечера оставались интригой полномочия Совета международных экспертов в отборе судей. Суть здесь простая. Наши западные партнеры уже не раз объясняли, что хотят, чтобы Украина исполнила роль витрины свободного мира, а в чем-то и полигона для испытания некоторых законодательных новаций. Так вот, антикоррупционные суды есть во многих странах, но подобного участия международных экспертов не нигде. Запад хочет оживить довольно скомпрометированную в мире систему антикоррупционного правосудия путем усиления общественного и международного контроля за отбором судей. Но, чтобы продемонстрировать успешность такой новации, нужно, чтобы она была не только эффективная, но и конституционная.
Ну неужели кто-то думает, что для будущей судьбы Петра Порошенко или многих наивысших чиновников имеет персональное значение метод отбора этих судей? Там сейчас будут избирать всего 35 человек. Каждого из номинантов, как на рентгене, просветят все внешние и внутренние организации и иностранные посольства. Новому Антикоррупционному суду придают такое демонстративное значение, что попытка где-то сжульничать при отборе могла бы закончиться даже персональными санкциями. А если бы им действительно было чего опасаться, то президент еще два года назад не записал бы новый орган в своем законе "О судоустройстве".
Для всей украинской власти катастрофой стало бы, если бы закон остановили в Конституционном суде. А одна фракция уже анонсировала такое обжалование. Тогда "отмыться" уже не удалось бы. Именно в этом заключалась вся интрига. Потому и наши партнеры были так немногословны, потому что дискуссия велась о юридических формулировках, а не об основных принципах, относительно которых согласие было с самого начала.
Так, если подойти без эмоций и манипуляций, выглядел нелегкий путь нового закона к триумфальному принятию.
Почти как всегда те, кто больше всего ставил палки в колеса, пытаются примерять на себя венок победителя. Но не покидает ощущение какой-то неискренности и недосказанности: вот заработает новый суд, а успешных дел от НАБУ и приговоров от них не увеличится. В чем тогда будем искать причину?
Тарас ЧЕРНОВИЛ, народный депутат Украины III, IV, V, VI созывов
4 
35413
Комментарии