— Было страшно, психологически себя настраивала. Я хорошо помню это ощущение с Майдана — находиться в зоне прострела, — говорит 26-летняя Мария Берлинская. Вернулась из зоны АТО. 12 дней принимала участие в боевых действиях.
Заказывает кофе в кафе на столичном Подоле. Сидим за столиком на улице. Мария в джинсах и спортивной кофте на молнии, без макияжа. Перед поездкой отрезала косу. Короткие волосы торчат "ежиком".
— Также готовилась физически: бегала, ездила на велосипеде, отжималась. Я в жизни автомат не держала. Как до Майдана не держала коктейль Молотова. Научилась стрелять. Причем после нескольких очередей из "калаша" выяснилось, что попадаю в "десятку".
Планировала принимать участие в боях?
— Сначала хотела идти простым солдатом в батальон "Айдар". Оттуда позвонили и сказали, что им нужны аэроразведчики. С другом Алешей прошли недельные курсы при штабе Общества содействия обороне Украины. Там готовят операторов для беспилотников.
Они дорогие?
— Наши — 20–30 тысяч гривен. Дальность полета небольшая, в радиусе до 2 километров. Это опасно, потому что оператор должен находиться на линии фронта. У россиян есть беспилотники, которые летают на 10–20 километров, поэтому оператор может посвистывать и пить кофе. Наша задача — выехать на точку, поставить аппаратуру, поднять беспилотник. В руках — монитор, на котором видно картинку территорий, которые обследует. Можно увидеть вражеские укрепления, тяжелую технику. Камера внутри записывает видео на карту памяти. Эти данные нужно передать командиру.
Когда было первое задание?
— В первый же день. Аэроразведчиками в "Айдар" ехали вдвоем с Алешей. Беспилотники должны работать с группой прикрытия не менее 30 человек. Дали пятерых. С нами был полевой командир, львовский мужик по прозвищу Борода. Майдановец. Перед поездкой сказал: "Кто-то из вас может не вернуться — мы едем в тыл врага. Кто не готов — шаг в сторону".
Мы стали молча загружаться: все же знали, на что шли. В машину со мной садился Конрад, немецкий журналист. Смеялись: кто бы мог подумать, что украинка с немцем едут по восточной Украине следить за россиянами. Борода сказал ему остаться.
Приехали, за нами — вражеская территория. На своей, если ударят "Градами" или разобьют минометами, знаешь: тебя заберут. А если там — не успеют ни эвакуировать, ни реанимировать. Страшнее всего попасть в плен. К регулярной армии там лояльнее относятся, понимают: люди пошли воевать, потому что призвали. А добровольцев называют "идейными" и считают наибольшими врагами.
Когда раскладывали аппаратуру, сначала руки тряслись. В любой миг мог "снять" снайпер. Страх гуще воздуха, физически чувствуется. Старались делать все очень быстро. Нам нужно было поработать на четырех точках. С третьей я впервые увидела Луганск. Странное было ощущение: жилые кварталы, Украина, но не наша.
Мария подкуривает сигарету "Мальборо". Под пленкой пачки — бумажка со стихотворением о душе, которая имеет в себе Христа. Такие привезли бойцам волонтеры.
— Когда вернулись, оказалось, что наш блокпост на Веселой Горе накрыли минометным огнем. Конрад выходит из блиндажа перепуганный. Говорю: "Мы думали, что оставляем тебя в более безопасном месте".
Такое было раза три: или не доезжаем до какой-то точки несколько минут, или отправляемся — и ее накрывают или тяжелой артиллерией, или "Градами". В такие минуты понимаешь: кто-то на небе тебя ведет. Как в песне: "Не бывает атеистов в окопах под огнем".
Страх проходит или он постоянный?
— В первые дни было страшно от "Градов" — фугачили метров в 500 от нас. Воздух гудит. Подскакивали посреди ночи, искали укрытие. На третью ночь понимаешь: если попадет, то уже ничего не поможет. Единственный способ спастись — спрятаться в глубоком, до трех метров, блиндаже.
Привыкаешь, что можешь погибнуть в любую секунду. Разрывы взрывов только мешали заснуть. Алешка сквозь сон говорит: "Снова москалям не ймется среди ночи, дайте же отдохнуть". Я научилась спать с автоматом.
Какие люди воевали с вами?
— Как пишет Хэмингуэй: те, кто воюет на войне, лучшие люди, и чем ближе к передовой, тем их больше. Там действительно очень мощные люди, мотивированные. Их ведет вера в народ и свою страну. Много не говорят, не пиарятся, честно делают свое дело. Здесь служила Надя Савченко. Мне говорили, что не найти такого мужественного человека. Есть такие, которые приходят мстить. Мужчина из местных плакал, просился воевать: "Мой дом разбомбили, мертвую жену нес на руках через поля. Возьмите к себе, дайте хоть нож, буду их резать".
Какое самое сильное впечатление с войны?
Мария на несколько секунд задумывается:
— Зверство — и наше, и их. Мы стали зверями, но они — еще большими. Наши мстят, а тем это приносит наслаждение. После одного боя враги попросили тело своего снайпера. Мы поняли, что он очень ценен, потому что часто о погибших никто не спрашивает вообще. За него вернули тела 45 наших. Ну, кусков. Привезли их в мешках, ребята разгружали лопатами. Смогли собрать только четыре или пять тел. Остальное — мясо. Описать это словами невозможно.
Мой инструктор на первом занятии говорил: "Твоя жизнь стоит ровно восемь гривен. Это стоимость пули. Свинина сколько стоит? А ты в разы дешевле". Наши были в плену, их истязали неделями. Поэтому мы с Лешей всегда имели при себе по гранате, чтобы не попасть в плен.
Кто воюет с другой стороны?
— Все, кого мы брали в плен, открещивались, хоть мы находили в них и оружие, и символику. Местных сепаратистов мало. Воюют российские мужички, которые решили заработать. Самые страшные — чеченцы и идейные российские добровольцы.
Среди наших добровольцев какие настроения?
— "Айдар" и другие тяжелыми усилиями, потерями, практически голыми руками брали города. Подошли под Луганск и передали позиции армии. А та взяла и отступила — такой был приказ.
И добровольцы, и простые армейские солдаты думают одинаково. А что думают генералы в теплых креслах, неизвестно. Идут политические и экономические игры, и ребята говорят: "Если в парламент пролезут люди Левочкина, пройдет этот его "проект" Ляшко, то страну ожидает большая кровь. И будет Майдан". Они научились пользоваться оружием, смотрели в глаза смерти каждый день. Лопатами грузили своих людей по частям. Им нечего терять. Они придут и этих бл…й порвут.
Этот конфликт надолго. Карта Украины никогда не будет такой, как раньше. По наихудшим прогнозам с фронта: если будет третий Майдан при участии людей, которые вернутся с Донбасса, Путин может воспользоваться ситуацией и ввести войска в Киев.
Статистика по погибших раз в пять выше, чем рассказывают. Нам всем нужно понимать, что нужно рассчитывать только на себя.
Были приятные моменты на войне?
— Полет на самолете: невероятно весело и страшно. Я была штурманом, снимала всю картинку. Мы летали над вражеской территорией, обнаружили три огневых точки. А обнаружили как? Когда по нас стреляли. Раз из пулемета, дважды из "калашей". Пули прошили корпус самолета. Волзле плеча прошло несколько пуль и возле бензобака.
Что думаешь делать дальше?
— Нужно писать магистерскую работу в "Могилянке". Буду совмещать это и аэроразведку. Буду со своим народом.
"Так ты не парень? Выходи за меня замуж"
Девушек на войне немного, по большей части сидят в штабе на канцелярской работе, рассказывает Мария Берлинская.
— На фронте исчезают стереотипы: женщина, мужчина, лишь бы был хороший боец.
Хотя был интересный случай. Ехали на задание. Нужно было за мостом углубиться километров на пять и провести разведку. Я позвонила Бороде, попросила группу прикрытия. Он ответил: "Сейчас туда ехать — безумие. Максимум, куда повезу, — на мост". Мы поставили аппаратуру на БТР, сделали два полета. И тут по нам начинает бить артиллерия. Еще раз подняли аппарат, уже после съемки побежали под мост. А там ребята наши отстреливаются. Я в каске и очках. Что-то говорю. Тут один парень поворачивается: "Эй, парень, у тебя что-то с голосом". Я снимаю каску, очки. "Так ты не парень? Как тебя зовут?" — "Маша". — "А меня Паша. Что ты, женщина, здесь делаешь?" Бой идет на полную, он целится и не оборачиваясь говорит: "Выходи за меня замуж". — "Я подумаю". — "Ты витаминки любишь? — бросает пачку "Мультивита". — Вот тебе мой предсвадебный подарок". Надеюсь, он выжил.
4 
1
Комментарии