На Рождество я пригласил Бетти. Она запекла индейку, мы выпивали. Ей всегда нравились большие рождественские елки. Наша была, по-видимому, высотой семь футов, полфута в ширину, украшена огоньками, фонариками, блестками и другим мусором. Мы выпили пару квинт виски, затем предавались любви, ели индейку, выпили еще. Гвоздь в елочной подставке держался кое-как, а сама она не была рассчитана на такое дерево. Елка все время перекашивалась, я ее ставил ровно.
Бетти разлеглась на кровати и впала в забытие. Я потягивал виски на полу в одних трусах. Сел. Закрыл глаза. Что-то меня разбудило. Я открыл глаза. Как раз вовремя, чтоб увидеть, как громадное, покрытое раскаленными фонариками дерево медленно клонится на меня, а остроконечная звезда падает кинжалом. Не то чтобы я четко понимал, что происходит. Выглядело как конец света. Двигаться не мог — меня обхватили лапы дерева. Я увяз под ним. А фонарики были раскалены до красного жара.
— Ох-ох, Господи Иисусе, спаси! Боже, помоги мне! Исусе! Исусе! Помоги!
Фонарики меня поджаривали. Я перекатился налево — безуспешно, потом вправо.
— Йаай!
Наконец я оттуда выкарабкался. Бетти вскочила и стала рядом.
— Что случилось? Что такое?
— Разве не видишь? Это проклятое дерево пыталось меня убить!
— Что?
— Ты на меня глянь!
Все мое тело пошло красными пятнами.
— Ой, бедненький!
Я подошел и выдернул штепсель из розетки. Фонарики погасли. Хрень умерла.
— О несчастная моя елочка!
— Несчастная елочка?
— Да, она была такая красивая!
— Разберусь с ней завтра. Сейчас не испытываю к ней доверия. Пусть отдохнет до утра.
Бетти это не понравилось. Дело шло к ссоре, поэтому я подставил к дереву стул и включил фонарики. Если бы эта хрень прижгла ей титьки или зад, она швырнула бы ее в окно. Подумалось, что я слишком добрый. Через несколько дней после Рождества я зашел проведать Бетти. В 8.45 она сидела бухая в комнате. Выглядела плохо, как, собственно, и я. Казалось, будто каждый из ее соседей дал ей квинту. Там было вино, водка, виски, скотч. Самые дешевые. Комната была завалена бутылками...
Бетти глянула на меня, и в том взгляде я увидел все. У нее двое детей, которые никогда ее не навещали и не писали. Работала уборщицей в дешевой гостинице. Когда я впервые ее встретил, носила дорогую одежду, стройные щиколотки выглядывали из дорогих ботиночков. Крепко сбитая, почти красивая. С дерзким взглядом. Смеялась. Убежала от богатого мужа, разошлась с ним, он впоследствии умер в автокатастрофе, пьяный, сгорел заживо в Коннектикуте. "Ты никогда ее не приручишь", — говорили мне. И вот она здесь. Надо было ей помочь.
— Слушай, — говорю. — Мне придется все это забрать. В смысле, время от времени буду давать тебе бутылку. Сам не выпью.
— Бутылки не трогай, — сказала Бетти. На меня она не смотрела. Ее комната была в верхнем этаже, и она сидела у окна, наблюдая утреннее движение машин. Я подошел.
— Слышишь, я еле ноги передвигаю. Мне надо идти. Но Христа ради, полегче с этим добром!
— Конечно, — вымолвила она.
Я обернулся и поцеловал ее на прощание.
Где-то через полторы недели я пришел опять. На мой стук никто не отвечал.
— Бетти! Бетти! У тебя все в порядке?
Я повернул щеколду. Дверь была не заперта. Постель разбросана. На простыне алело большое кровавое пятно.
— Вот дерьмо!
Оглянулся. Все бутылки исчезли. Оборачиваюсь, а в дверях — пожилая француженка, владелица помещения. Стояла в дверном проеме.
— Она в Главном окружном госпитале. Очень больная была. Я вчера вызвала скорую.
— Она все выпила?
— Ей немного помогали.
Она убежала от богатого мужа, разошлась с ним. Он впоследствии умер в автокатастрофе
Я сбежал по лестнице вниз и сел за руль. Приехал туда. Знал, куда именно, мне назвали номер палаты. В маленькой комнате стояли три или четыре кровати. На одной, напротив меня, сидела женщина, жевала яблоко и смеялась с двумя посетительницами.
Я отдернул завесу возле Беттиной кровати, сел на стул и склонился над ней.
— Бетти! Бетти!
Коснулся ее руки.
— Бетти!
Она раскрыла глаза. Они опять были красивые. Ярко-глубоко-синие.
— Я знала, что это ты, — сказала она. И смежила веки. Губы у нее потрескались. В левом уголке рта запеклась желтая слюна. Я взял платочек и утер ее. Протер ей лицо, руки и шею. Намочил другой платок и выдавил немного воды ей на язык. Потом еще немного. Смочил ей губы. Уложил волосы. Из-за завесы слышался женский смех.
— Бетти, Бетти, Бетти. Прошу, выпей немного воды, хотя бы глоточек, не больше, только глоточек.
Она не ответила. Пробовал сделать это десять минут. Безуспешно. Изо рта опять выступила слюна. Я вытер. Поднялся и задернул завесу. Посмотрел на трех женщин. Вышел и обратился к медсестре за стойкой:
— Слышите, а почему ничего не делают для женщины из 45-в? Бетти Уильямс.
— Мы делаем все возможное, сэр.
— Но там никого нет.
— Мы делаем регулярные обходы.
— А врачи где? Врачей я не вижу.
— Врач ее осматривал.
— Почему вы просто оставили ее там лежать?
— Мы сделали все, что могли, сэр.
— Сэр! Сэр! Сэр! Прекратите мне тыкать свое "сэр", ладно? Если бы у вас здесь лежал президент, губернатор, мэр или еще какой богатый сукин сын, уверен, здесь всюду бегали бы врачи и что-то делали! Чего вы просто позволяете им умереть? Разве грешно быть бедным?
— Сэр, говорю вам еще раз, мы сделали все, что могли.
— Я вернусь через два часа.
— Вы ее муж?
— Раньше мы жили в гражданском браке.
— Можно ваше имя и номер телефона?
Я назвал и выскочил на улицу.
Похороны назначили на 10.30, однако уже было знойно. На мне был дешевый черный костюм, спешно купленный и подогнанный. Первый мой новый костюм за многие годы.
Я отыскал ее сына. Мы подъехали в его новеньком "мерседесе". Выследил я его благодаря клочку бумаги с адресом его тестя. Два междугородных звонка — и я его достал. Когда он приехал, Бетти уже умерла. Умерла, как раз когда я звонил. Сынок ее, Ларри, никак не мог стать полезным членом общества. Имел привычку похищать машины у товарищей, но на отрезке между товарищами и судьей ему удавалось выпутаться. Потом его загребли в армию, там он как-то попал на учебные курсы и после службы устроился на хорошо оплачиваемую работу. Как только он ее получил, сразу перестал видеться с матерью.
— Где твоя сестра? — спрашиваю.
— Не знаю.
— Хорошая у тебя машина. Я даже двигателя не слышу.
Ларри улыбнулся. Это ему понравилось.
На похоронах нас было трое: сын, любовник и глуповатая сестра владелицы гостиницы. Звали ее Маршей. Марша всегда молчала. Сидела себе с пустой улыбкой. Кожа у нее была эмалево-белая. Мертвые желтые патлы и шляпа, которая ей не подходила, довершали образ. Владелица отослала Маршу вместо себя — ей нужно было присматривать за гостиницей.
Конечно, я был с кошмарного перепоя. Мы остановились выпить кофе.
С похоронами уже было не все в порядке. Ларри ссорился с пастором. Тот имел сомнения, была ли Бетти доброй католичкой. И не хотел проводить службу. В конечном итоге договорились, что проведет половину службы. Полслужбы лучше, чем ничего.
Ларри заплатил за кофе, мы поднялись и забрались в "мерседес".
— Погоди, — сказал я.
— Что такое? — спросил Ларри.
— Думаю, мы кое-что забыли.
Я вернулся в кафе.
— Марша.
Она так и сидела за столиком.
— Марша, мы уже едем.
Она поднялась и пошла за мной.
Священник что-то там читал. Я не вслушивался. Был гроб. В нем лежало то, что когда-то было Бетти. Было ужасно жарко. Солнце падало сплошным желтым пластом. Кружила муха. Посреди половинных похорон пришли двое рабочих и принесли мой венок. Розы привяли и продолжали вянуть на жаре, а те прислонили венок к ближайшему дереву. В конце службы венок наклонился и упал наземь. Никто его не поднял. Скоро все закончилось. Я подошел к священнику и пожал ему руку.
— Благодарю вас.
Он улыбнулся.
Американский писатель Чарльз Буковски родился 16 августа 1920 года в Германии, в селе Андернах возле Кельна, где в оккупационной армии служил его отец. В двухлетнем возрасте приехал с родителями в США. Большую часть жизни провел в Лос-Анджелесе. Перебивался случайными заработками. Опыт работы на почте описал в романе "Почтамт" (1971), украинский перевод которого вышел из печати в этом году в издательстве "Факт". Первый рассказ был опубликован в 1940-х годах, а популярным автор стал в 1960–1980-х. С 1959 года издает поэтические книги. Пишет сборники рассказов "История обычного безумия" (1972), самая "Красивая девушка в городе" (1978), романы "Фактотум" (1975), "Хлеб с ветчиной" (1982), "Голливуд" (1989). По произведениям писателя снято пять художественных фильмов. Умер 9 марта 1994 года от лейкемии. Успел дописать последний роман "Макулатура".
2 
1
Комментарии