Четырехкомнатная мастерская в старом доме на улице Пушкинской в Киеве. 70-летний художник Иван Марчук встречает нас в домашних тапочках, темно-зеленых шортах и футболке.
Между двумя книжными полками висит автопортрет.
— Мне здесь лет сорок пять, — говорит, подкручивая усы. — Когда-то красивый был, а теперь еще краше.
В комнате прибрано. Но стол у окна загроможден баночками и тюбиками с краской. Рядом деревянный мольберт.
— Вот портрет художника Алексея Антонова, — Марчук показывает полотно на стене. — Посмотрите, как я ему шею нарисовал хорошо.
Женщин рисуете?
— Лучше всех мне удалась писательница Соломия Павлычко. С ее отцом Дмитрием Павлычко мы дружили. Соломию в семье называли Соля. У нее роскошные волосы, росла на моих глазах.
У Марчука больше трех тысяч полотен. Большинство из них он продал. В мастерской осталось четыреста картин.
— Я мечтал о своем музее, — признается. — Этой весной должен был строить его на Михайловской площади. Деньги есть, но в Художественной академии много людей против. Среди них и моя прежняя подруга Лариса Скорик.
У Марчука перебинтован безымянный палец правой руки.
— Врач меня покалечил. Одну занозу вытянул, вторую — нет. Зацепил нерв, когда делал укол. И палец теперь ничего не чувствует, — говорит огорченно.
Почему выехали в Америку?
— Здесь меня не выставляли, не принимали в Союз художников, — вздыхает. — Кто был мудрее — женился на еврейке или иностранке и выехал. Была у меня иностранка, но ее перехватил художник Соломуха, его мастерская была в подвале этого же дома. Выехал в Париж, а через полгода развелся. Прекрасная была женщина, таитянка. Была у меня и еврейка Инна. Говорила: "Иван, давай я тебя вывезу". Но я побоялся.
Много у вас было женщин?
— Много, но не столько, сколько хотел. Женщин ужасно любил, люблю и буду любить, пока живу. Обо мне пишут, что у меня "две страсти: живопись и женщины", — цитирует русскоязычное издание.
Рассказывает, что в 1989-м выехал сначала в Сидней, затем в Торонто, а после — в Нью-Йорк.
— Снимал квартиру в центре Нью-Йорка на Манхэттене. Рисовал с шести утра до одиннадцати вечера. Никто не мешал, но недоставало женского общества. Ни одна женщина в Америке не придет к тебе домой. Там это не заведено. А мужчины боялись, что я картины им буду предлагать. И тоже не приходили.
Сознается, в Нью-Йорке четыре года ходил в английскую школу, но языка не выучил.
— Я видел, как горели и падали "близнецы", — вдруг вспоминает 2001-й год. — 11 сентября было, в воскресенье. Вышел в 9 утра в магазин и увидел дым. Пошел на него, потому что в Нью-Йорке дым — сенсация. Видел, как дом наклонился, — сгибает ладонь. — А затем взорвался, аж пыль пошла в небо. У меня был билет до Киева на 18 сентября. Но по всей Америке две недели ничего не летало. Я расслабился, только когда приехал в Киев и дома выпил рюмку водки.
Марчук показывает свою мастерскую.
— Когда-то это была коммуналка на три семьи.
В комнате в глубине квартиры стоит односпальная кровать и телевизор с плоским экраном. На полу лежат связанные по несколько штук небольшие картины в белых рамках.
— С выставки в столичном музее Кавалеридзе привезли, — объясняет.
Берет в руки полотно с ярко-красными, голубыми и желтыми абстрактными узорами.
— Даже природа на своих самоцветах такого не сделает. Следов работы нет, — проводит рукой по гладкой поверхности. — Сейчас покажу фокус, — достает листок белой бумаги с дырой формы галстука и прикладывает к картине. — Вот какие модерновые галстуки могут быть.
На стене висит ночной зимний пейзаж, нарисованный тонкими струйками, которые переплетаются. Эта техника — визитная карточка Марчука. Ее называют плентанизм — от слова плентать, то есть плести.
— Десять лет не рисовал таких пейзажей, потому что нигде не мог найти казеиново-масляную темперу. Цех по производству такой краски был только в Петербурге. Он закрылся еще при советах. Отыскал краску в Киеве у жены одного частного предпринимателя. Теперь ее на выставки приглашаю как соавтора.
Правда, что рисуете шприцем?
— Не скажу, — отводит глаза. — Это секрет.
Кто из политиков имеет ваши картины?
— Все президенты — Кравчук, Кучма, Ющенко. Но больше всех купил Дмитрий Павлычко в советские времена.
Художник ставит на стол бутылку пива, наливает себе в стакан.
— Сегодня в шесть часов приехал с дачи, из Канева. Нанял женщину, чтобы пару грядочек огурцов и помидоров сделала. А еще там есть старый сад. И кусты смородины.
До 15 августа в музее Тараса Шевченко в Киеве будет проходить выставка Ивана Марчука "Солнце в зените". Вход — 3 гривни.
2 
1
Комментарии