Десятая книга 49-летней писательницы Галины Пагутяк "Слуга из Добромыля" заняла 35-ю строку в алфавитном списке из 64 номи нанто в на получение Шевченковской премии 2008 года. Награды не получила.
— Да ради Бога! Трагедии из этого не делаю, хотя все, что связано с именем Шевченко, престижно, — говорит писательница. — Хорошо знаю, как присуждают эту премию. При такой коррупции, которая господствует в комитете, другого результата и быть не могло. Там люди сознательно используют свое служебное положение. Показательно лауреатство жен членов комитета Павла Мовчана и Анатолия Хостикоева. Возмущает, как Мовчан защищается: мол, что теперь делать — расстрелять или разводиться? Еще жертву репрессий из себя сделает.
Галина Пагутяк живет во Львове в спальном районе Сихив. Дверь открывает лишь после трех звонков. В коридор из кухни выскакивает серый кот Сиволап. В квартире еще четыре кошки.
— Диана старшая, ей девять лет. Каська родилась в день рождения Тараса Шевченко, потому и назвала ее Катериной, — объясняет хозяйка. — Баська забилась где-то в углу, а Леопольд пошел погулять во дворе. Бывает, по пять дней жду его. А ты чего здесь? — шутя ругает Сиволапа. — Иди на двор, ищи себе девок.
В гостиной под стенами стоят стеллажи с книгами. Посреди комнаты — старинный круглый стол.
Кошки не мешают писать?
— Мешают, когда на тетради ложатся, — приходится сгонять их, чтоб в компьютере набирать. Но у меня все книжки в голове. Скоро выйдет очень страшный роман о селе Урезай в ХІХ веке — "Урижская готика". Уриж — это фантастическое место на Дрогобыччине. Там опасная дорога на Винники, на которой упыри собираются. А еще там живет дух — Мужчина в черной шляпе, с блестящими пуговицами.
Берет с полки камешек молочного цвета.
— Это алебастр, — показывает. — Сейчас начала писать исторический роман о Журавно в Жидачивском районе. Там над Днестром 500 лет тому назад добывали такие камни. Он хорошо настроение сохраняет, как в руке подержать. А этот, — берет продолговатый светло-коричневый камень, — никому ни за что не отдам. Это каменная птичка — ритуальная палеолитическая скульптура, которой от 10 до 40 тысяч лет. Глаз и крыло с одной стороны — символ души. Если бы был второй глаз — птичка ожила бы. Еще хочу книжку о Кенигсберге написать, но не знаю еще, когда туда поеду. Но нужно увидеть город, чтобы написать.
Галина Пагутяк родилась в селе Залокоть Дрогобычского района Львовской области. В 3 года переехала в Урож — село в 6 км от Нагуевичей — родного села Ивана Франка. Говорит, что начала читать в семь лет.
— Сестры пытались научить, а я вредная была, все делала наоборот. А потом в первом классе взяла "Двух петушков", села на пороге и быстро прочитала. Перебрала всю сельскую библиотеку. А писать рассказы начала в школьные годы. Родители это всерьез не воспринимали, говорили: сначала поступи, выучись, выйди замуж. Вероятно, планировалось, что буду писать в свое удовольствие аж тогда, когда выйду на пенсию, — смеется. — Если бы слушалась, сидела бы учительницей в каком-то селе, о дича ла и в конечном итоге поехала в Италию на заработки. В 23 года напечатала повесть "Дети" в журнале "Днепр". Недавно переделала ее для "Курьера Кривбасса". Будет такой себе римейк.
Что сейчас читаете?
— Сенеку — в ХVІ веке он был популярен среди шляхтичей. Из современной литературы почти ничего не покупаю, читаю в Интернете. Шевченко мне настолько глубоко въелся, что даже перечитывать его нет потребности. Его одержимость мне родная по духу. Современные писатели не знают, что такое вдохновение, смеются над этим. Могу написать две-три страницы и остановиться, пока в душе не возобновится ритм. Ужасно люблю прозу Франко, Стефаник — это что-то потрясающе е. Из Кобылянской — "Землю" и "Природу". Но ее "бабскую" "Царевну" не воспринимаю.
А как это — "бабское" в литературе?
— Когда женщина фокусируется сугубо на своих проблемах, отделяется от мира, мужчин. Как по мне, женская сущность проявится в любом случае. Когда же она "вылезает" в литературе — меня это раздражает. Как и феминизм, и всевозможные женские организации. Хотя гендерное неравенство в литературе есть. Когда женщина пишет "про лябов" — ее никто из мужчин не зацепит. Ну, пишет себе — и пусть. На кухне сварено, дети ухожены — и слава Богу. Но когда ты начинаешь писать на историческую тему или лезть в философию, тогда тебя откровенно игнорируют.
Сталкивались с этим?
— Я себя не идентифицирую с современным литературным процессом. "Старая гвардия" меня не любит, а к противоположному лагерю не пристаю. У меня есть верные друзья и умные читатели. Занимаюсь литературным редактированием, помогаю беженцам в юридически-консультативном центре "Права человека не имеют границ". От государства ничего не требую и не получаю, разве что налоги ему плачу. Какая уж там Шевченковская премия...
2 
1
Комментарии