Академик Иван Михайлович Дзюба — возможно, единственный оставшийся у нас настоящий советский человек.
Стоит правильно прочесть эти три слова: настоящий — советский — человек. Потому что этих настоящих человеков теперь уже почти нет. Поэтому мы забыли, что это значило каких-нибудь лет пятнадцать-двадцать назад, когда этих человеков было хоть и мало, но они все же были. У них было обостренное ощущение социальной и прочей справедливости. А еще они питали иллюзию, что наш грешный мир можно в чем-то убедить, если доказательно и разумно (но без демагогии!) указать на его недостатки. Были они также, прости Господи, интернационалистами — в том благородном смысле, который понемногу был затоптан во время афганской войны. Кроме того, эти чудаки-человеки знали, что такое преданность общественному делу и общественным интересам.
Все вышеперечисленные признаки явно книжные, поэтому подобных людей было немного даже среди писателей. Многих из них именно это и погубило. Поскольку одной из добродетелей советского человека являлась общественная активность, в конце 80-х они ударились в политику и от непривычки скурвились там потихоньку. Ибо нынешнюю политику нельзя путать с общественной активностью, а они же этого - не знали.
Дзюба тоже ринулся тогда в политику, был министром культуры. Но его даже это не испортило, скоро он с той телеги спрыгнул и остался тем, кем привык быть. Самим собой.
У Дзюбы такие глаза,будто он лично виноват в том, что у нас все не так
Вообще, Дзюба при государственном деле — это нечто особое. Автор этих строк имел счастье набдюдать за этим краем глаза. А было так. Когда наше государство несмело намекнуло на реформу правописания, на эту инициативу набросились все газеты. Я тоже написал фельетон. А Дзюба был причастен к проекту нового правописания. И вот хорошие люди мне говорят: "Дзюбу фельетон очень рассердил! Он тебя убьет, если попадашься!" Думаю: зачем солидному мужчине меня ловить? Пойду к нему сам. Пришел. А там, на углу Крещатика и Прорезной, где Шевченковский комитет, возле вахтера объявление висит: "по якИМ поверХАМ" — вместо "по якИХ поверХАХ". Следовательно, не соблюдены падежи! Ага! Иду на нужный этаж, вхожу в кабинет Дзюбы и говорю: "Иван Михайлович, как же реформировать правописание, если вот такие объявления висят?"
Он посмотрел круглыми виноватыми глазами и сказал: "Это не я написал, поверьте!" Так искренне школьник говорит: "Я Бастилию не брал!" В то мгновение стало ясно: реформа правописания под угрозой. Потому что у Дзюбы такие глаза,будто он лично виноват в том, что у нас все не так. С такими глазами реформы не делаются. По крайней мере, у нас.
А вообще академик Дзюба удивительный "мальчуган". Я впервые заметил это во время той же встречи. Но поверил не тогда, а позже, когда прочитал его мемуары "Спогади і роздуми на фінішній прямій".
Вот послушайте молодого Дзюбу: "Это было примерно в 1957-ом. Мы (с приятелем Юрием Петренко. — "ГПУ") заприметили дивной красоты девушку, жившую напротив кинотеатра "Киев". Изобретательные в разных глупостях, мы накупили цветных обоев и красок, и прямо на тротуаре перед кинотеатром стали писать ей на обоях огромными буквами призывы к свиданию, а затем вывешивали эти плакаты с балкона третьего этажа кинотеатра — как раз напротив окон незнакомки. Люди думали, что проходит некакая санкционированная акция, и никто нам не препятствовал. А наш расчет был безошибочен: заинтригованная и озадаченная подобной атакой красавица, конечно же, пришла на назначенное свидание".
После тюрьмы Дзюба восемь лет работал на авиазаводе
Мне очень нравится тот Дзюба, который еще ничего не писал, кроме невероятных записок девушкам! И не нравится Дзюба, который написал книги и статьи,прославившие его.
Почему? Потому что эти книги и их судьба — прямое свидетельство нашей колониальной ситуации. Колониальная — от хождения по кругу. То есть, когда умный мужчина50 лет пишет власти и обществу свои предостережения, предвидения и послания — а ему не отвечают. Написал "Інтернаціоналізм чи русифікація?", отправил прямо в ЦК — не ответили. Ну, позже посадили. Уже теперь написал "Яким буде місце української культури в Україні?" — снова не ответили: ни словом, ни делом.
Вот и думаешь: жаль, что они с Юрием Петренко перестали обои расписывать. Ведь красавица тогда отозвалась, вышла. А за 50 лет с таких красавиц можно было бы новую породу людей вывести!
...Когда-то, после тюрьмы, интернационалист Дзюба восемь лет работал на авиазаводе и записал фразу одного работяги,созерцавшего эпоху позднего брежневизма и спрашивавшего самого себя: "Как же оно все переколбасится?" И как-то оно тогда переколбасилось. И теперь переколбасится!
Будем жить, Иван Михайлович!
1931, 26 июля — в с. Николаевка, теперь Волновашский район Донецкой области, родился Иван Дзюба. Отец — машинист экскаватора, мать — санитарка
1949–1953 — учился в Сталинском (Донецком) пединституте, российское отделение филологического факультета, был комсоргом института
1957–1962 — работал в журнале "Вітчизна"
1964 — написал книгу "Інтернаціоналізм чи русифікація?", до 80-х годов существовавшую лишь в самиздате
1972–1973 — следственный изолятор КГБ
1974–1982 — редактировал многотиражку "Прапор змагання" на Киевском авиазаводе
1992–1994 — министр культуры Украины
В последнее время: академик НАНУ, председатель Шевченковского комитета, главный редактор журнала "Сучасність " и Енциклопедії Сучасної України
3 
1
Комментарии