— Мне тогда год был. Не все помню, но вкус баланды из перетертого овса до сих пор во рту стоит, — вытирает белым платком пот со лба 80-летняя Варвара Коба в вагоне столичного метро. Держит венок из пяти колосков пшеницы, обвязанный оранжевой лентой. Едет на столичный Мемориал памяти жертв Голодоморов. 24 ноября там поминали погибших от голода 1932-1933 годов.
— Я родом из Маковки (Васильковский район Киевщины. — "ГПУ"). Там из 1800 дворов выжила половина. Мы возле леса жили, это нас спасло. Пришли буксирщики, выгребли все, а папу убили, потому что он топором ударил одного из них. Его брат, дядя Арсен, спрятал все зерно по дуплам деревьев. Нас выкармливал и детей соседских. Из леса в горсти нес пшено, нам сыпал за пазухи, чтобы никто не видел, — плачет женщина.
В 14.00 площадь перед метро Арсенальная вся заполнена людьми. В руках колоски, цветы. Несколько десятков людей держат желто-голубые флаги с черными лентами. Мужчины разворачивают баннер с надписью "Голодомор. Тоді нас міг врятувати хліб, тепер нас врятує пам'ять" и фотографиями людей, которые помогали в те годы выжить другим. Отсюда должно начаться траурное шествие к мемориалу.
— Наверное, ни один народ не понес столько жертв за то, чтобы жить счастливо. Никого не завоевывая, а просто быть хозяином своей земли. И за это он поплатился страшными жертвами. Мы должны помнить и быть благодарными тем людям, — сжимает колоски киевлянка 65-летняя Людмила Письменная. У нее на груди наклейка с надписью "Голодомор 1932-1933".
У киоска на колесах, в котором торгуют шаурмой и кофе, три девушки и парень держат рушники с буханками белого и черного хлеба. Он свежеиспечен, пахнет.
— Подходите и разделите хлеб, — кричит в мегафон историк Владимир Вятрович, 35 лет. — Этим хлебом в страшные годы 1932-1933 люди спасали друг друга. Это символ того, что нас спасет память о миллионах заморенных голодом ни в чем не повинных людей.
Через 15 минут колонна с ул. Мазепы отправляется к мемориалу. Шествие растягивается на десятки метров.
— Ой у лузі червона калина похилилася, — затягивают в толпе четыре женщины в красных платках. Несколько мужчин подхватывают песню.
— Нам в школе о Голодоморе ничего сейчас не говорят. Мне бабушка рассказывала, что у людей все забирали красные командиры. Я на это не обращал внимания, но сейчас понимаю, что украинцев так убивали. В прошлом году бабушка умерла, так дедушка положил хлеб в гроб, — фотографирует на мобильник хвост колонны 15-летний Юрий Колик. От него слышать алкоголем, за плечами рюкзак, в котором звенят бутылки.
На парковке возле гостиницы "Салют" за черным микроавтобусом прячется свадебная процессия. Невеста в бежевом пальто поверх платья машет фотографу, который просит подождать, пока пройдет колонна.
— Что делать, когда нужно женить их по-любому, уже семь месяцев. Мы здесь постоим, потому что сейчас свистеть будут те майданутые. Хорошо, Ющенко уже нет, а они все сюда ходят, — Вера Анатольвна, 50 лет, мать жениха, поправляет массивные золотые сережки, которые посерели на морозе. — В Киеве голода не было, и нам не обязательно ходить. Лучше это все и не вспоминать, зачем ворошить прошлое. Вот сейчас мы не голодаем, в рестораны ходим, и на том спасибо, а это так, детские забавы.
В 15.00 около Мемориала колонну ждут священники. Через 5 минут приходят оппозиционные политики Арсений Яценюк, Николай Томенко, Олег Тягнибок, нардепы Андрей Павловский, Юрий Грымчак. Ставят свечи у Мемориала. За ними — диссиденты Левко Лукьяненко и Евгений Сверстюк, дипломаты. Последними хлеб и лампады ставят представители 24 областей, Киева и Крыма.
— Он, как невеста, такая фата длинная, — ирландец 25-летний Джейми фотографирует главу Украинской православной церкви Киевского патриархата Филарета в 3-метровых фиолетовых ризах, которые держат двое помощников. Иностранец глотает слова, понять трудно. Переводит жена-украинка Виктория, 22 года. Говорит, показывает мужу, как поминают в Украине одну из самых трагичных страниц истории.
— Мало людей, — продолжает Джейми. — У нас на такие годовщины выходят целыми семьями, а здесь, наверно, тысяч пять, не больше. Ваша страна такая большая и вас морили голодом, а вы не хотите этого знать. Ежегодно нужно напоминать всем, что в истории есть и победы, и поражения. Украинцы не помнят свои трагедии? — берет у жены и поджигает тонкую восковую свечу.
Филарет начинает править панихиду.
Свечи в руках людей гаснут от ветра. На улице чуть ниже 0°С. Склоны Мемориала покрыты инеем, кругом туман.
В 15.59 объявляют минуту молчания. Мужчины снимают шапки. В глазах у многих — слезы. Через 10 минут политики и священники расходятся.
— Мы должны помнить о тех, кого уничтожили такой жестокой смертью. Это нужно нам. Если будем помнить, это не повторится, —вытирает слезы рукавом 72-летняя Анастасия Петрова. От голода погибли все ее деды и бабки. — Каждый год прихожу сюда помолиться. Сейчас об этом уже можно говорить.
Возле палаток, где раздают свечи, в очереди стоят с 30 человек. Вокруг уже горят несколько сотен огней. Мужчина с женщиной, качая детскую коляску, смотрят документальный фильм о Голодоморе.
— Пришли почтить память моего народа, которого замучили голодом, — говорит Александр Кошевчук, 33 года. Жена кивает головой, говорить не может, глаза наполнены слезами. — Хочу об этом помнить. Каждый год ходим сюда. Нас это не коснулось: мои родители, все мои бабушки и дедушки застали голод, но не погибли. Они много рассказывали. Я считаю это достойно памяти.
Женщина лет 50 дрожащими руками ставит свечу возле памятника девочке, которая символизирует потерянное детство.
— Она невероятна, нельзя без слез смотреть, — Мирослава Алексеевна достает из кармана пальто колоски и кладет к постаменту. Крестится, прижимает руки к губам. — Мы часто приходим семьей, с мужем, детьми. Иногда родственники из Беларуси с нами бывают.
В 17.00 люди продолжают подходить к мемориалу, стоят несколько тысяч.
— Мы приехали из Греции и пришли сюда случайно, — переходит на русский 37-летняя Светлана Пофф. Ставит свечи, спускается по ступенькам в музей. Из Украины выехала 20 лет назад. — Очень тронуты, что люди помнят.
В музее душно. Возле книг памяти по каждой области Украины стоят очереди. Посетители ищут близких, кое-кто выписывает фамилии и годы смерти.
Книгу памяти Киевщины листают две девушки в ярких куртках.
— Первый раз пришли, — говорит 16-летняя Надежда. — Аж мурашки по телу. Даже подумать не могли, что все настолько страшно.
— Мама, да нормальный он, просто на УПА помешан. Он же у меня западенец-бандеровец. Он сюда меня и затянул, потом обещал, что в кино пойдем. Это что за год такой — ''2391"? — крашенная блондика в лисьей шубе говорит в телефон. Стоит на склоне Мемориала, рядом с выходом. Перед ней надпись "1932-1933". Первую дату читает наоборот. — Мам, они здесь такой шабаш устроили. Лучше бы не голодоморами занимались, а строили дороги. Вчера у мужа колесо отлетело в яме во дворе, мы чуть не убились.
3 
1
Комментарии
82