"Юля сидит на ходунках, маленькая, руки протянула нам навстречу"

 

52-летняя Людмила Денисова - один из трех женщин-нардепов от "Батьківщини", которые двое суток провели вместе с экс-премьером Юлией Тимошенко. 16 января Денисова, Александра Кужель и Татьяна Слюз приехали на свидание к заключенной в харьковскую больницу "Укрзалізниці" №5. После 4 часов общения отказались оставлять помещение и приобщились к акции неповиновения экс-премьера. 18 января работники правоохранительных органов выбросили народных депутатов на лестницу.

- Кто-то нас назвал политической "ВИА Грой", - улыбается Людмила Леонтьевна. Держится за спину. - Я на больничном, - объясняет. - После нападения в Харькове травма грудины и поясничного отдела. Надо лечиться - уколы, таблетки.

Встречаемся в офисе Денисовой в Доме писателей на столичной ул. Банковой рядом с Администрацией президента. Говорим по-русски.

Какие впечатления от посещений Юлии Тимошенко?

- Чтобы попасть к ней, в больнице прошли три поста. На первом стоят мужчины. За дверью - решетки. За ними - рамка металлоискателя. Полностью осматривают. С собой позволили взять только удостоверения депутата. Следующий пост. Опять магнитом провели, опять решетки, опять рамка. После меня все это проходила Татьяна Слюз. Она мерзнет и надела двое штанов. Так вот на вторых были внизу металлические черные мозаики. Заставили оставить или оторвать. И носки вторые заставили оставить. Она их для себя надела, а ей объясняют: "нельзя ничего передавать заключенной, надо оставлять".

И вот когда прошли эти посты, понимаем: Юлия Владимировна уже слышит, что мы на месте. Она подошла к матовому окну на дверях, ничего не видно, только силуэты. Руки на стекло положила, скребется. Так мы носы прижали к ним. Наконец надзиратели впустили. Видим: Юля сидит на ходунках, маленькая, руки протянула нам навстречу. И здесь мы уже ее зажали, обнимались, целовались, плакали.

Кто первый заговорил?

- Было столько эмоций, что невозможно разобраться. Она села возле маленького столика, отставила свои ходунки, потом я, рядом - Шура (Кужель. - "ГПУ") и Слюз. И Юлия Владимировна расцеловывает, приговаривает: "Ой ты куколка моя". Сразу спрашивает: "Ну как я выгляжу?". Говорю: "Юля, честно говоря, я думала, что хуже". Она рассказывает: "Мама передает творожок, а я - все на лицо, масочки делаю". Ей есть особенно ничего нельзя: от свежих фруктов и овощей начинаются проблемы, от воды отекает. На обед - заваренные семена льна.

Она была накрашена?

- Какая накрашенная?! Там не дают часто и голову помыть. Юлия Владимировна резинкой под греческий стиль закалывается. Косичку французским колоском плетет набок. Одета в футболку, пиджачок, джинсы и, конечно, на каблуках. Потому что у нее уже спина так построена под них, что иначе не может. Только хуже травма будет, если с каблуков сойдет.

О чем вы говорили?

- Мы ей рассказали, что перед тем, как прибыть к ней, заехали в Качановскую колонию. На что она: "Ой, там такие девочки несчастные, так много работают. Надо продумать новый закон о труде". Юля, как всегда: все вокруг лапушки, врач здесь замечательный, девушки-охранники замечательные - всех их надо пожалеть. Я ее знаю с 1998 года, и она всегда была мамой для всех.

Обсуждали, что Бог послал ей такие испытания. Не слишком ли это дорогая цена? Но у каждого потом награда по кресту. Чем тяжелее крест несешь, тем больше получаешь. Говорили, почему она сидит. Юля определила, что это случилось по двум причинам. Первое: мы не победили на президентских выборах и Бог ее сюда отвел, чтобы приберечь. Потому что мы бы все равно не реализовали надежды тех людей, которые голосовали за Партию регионов. Мы бы пытались, но экономическая ситуация в стране слишком сложна. Второе: она говорит, что не знала эту часть жизни людей, должна ее понять изнутри.

Смеялись, когда вспоминали свою работу в правительстве. Она мне звонила в три ночи и спрашивала: "Что делаешь?", а я ей: "А ты что?". Таких, кто до трех-четырех утра был на работе, потом ехал сменить костюм и опять возвращались на работу, было мало.

Говорили о личном. Сказала мне: "Как хорошо, что у тебя есть внук. Я тоже хочу внука". Обсуждали, как ее Женя изменилась. Когда Юля шла в тюрьму, то оставила ребенка, а теперь Женя - взрослая женщина, политик, защищает мать на международном уровне.

Людмила Леонтьевна несколько секунд мигает глазами, чтобы не заплакать. Поправляет очки.

- У нее температура тела не поднимается выше за 35,4. Гипоксия (кислородное голодание. - "ГПУ"). Она постоянно трет правую ногу, не ступает на нее. Но Юля сильна духом, ее не сломали. Сказала: "У меня состоялась переоценка ценностей. Я думаю, что недолюбила, недообнимала, недоцеловала, недозвонила, чего-то недосказала маме и теперь об этом жалею. Но я обязательно это исправлю".

Откуда она берет силы?

- Она умеет прощать людей, не держит обид. Мы же и о Королевской говорили. Юля сказала, что ее просили выступить и оценить эту измену. Она ответила: "Это не мой уровень. Избиратели сами показали, что не поверили ей. Люди чувствуют, когда их не любят".

Что Тимошенко говорит по поводу своего выхода на свободу?

- Уверенна, что будет участвовать в президентских выборах 2015 года.

О чем вас просила?

- Передать, что всех любит и всем благодарна.

Анекдоты рассказывала?

- Конечно. Главный анекдот: "Вот сижу с конем, в горящей избе, где же та баба?" Это как раз о ней. Такая ситуация у нас сейчас - все сидят с конями, в пылающих хатах, а где же та баба? В тюрьме.

На что-то жаловалась?

- Ни на что. Она полностью в курсе всего. Знает, что происходит во фракции, в партии, в Верховной Раде. Ей интернет весь распечатывают, смотрит новости.

Как вы питались?

- Что Юлия Владимировна ест - то и нам предлагала. Сухарики преимущественно. Мама выпекает ей хлеб и из него делает сухарики. Какая-то у нее кашка там, на обед - семена. А на ужин - четыре кусочка хлеба, мы их по-братски разделили с чаем, и на этом все закончилось.

Как спали? Тюремщики говорили, что вам передали одеяла.

- Где там?! Юлия Владимировна отдала нам свой плед и маленькое одеяло, которым укрывалась. Как она сама была, непонятно, но невозможно же ей сказать "нет".

На следующий день Юля предложила нам в душ по очереди сходить. Но как только мы собрались, воду отключили везде - в душе, туалете. Еще и окно в душевой, где спит Юлия Владимировна, закрыли.

Смотрели помещения, предоставленные Тимошенко?

- Нас повели по территории, а Юля на ходунках присела на пороге, чтобы ее не закрыли. Пришли в жилую комнату - две кровати, двое окон. На проветривание открываются вот столечко, - показывает на пальцах сантиметр-два. - Также в комнате три нескрытые камеры. Снимают и днем, и ночью. Розетки не работают. Понятно - в каждой жучки.

Здесь же туалет. Открываем туда двери, включаем свет и зажигаются на потолке красные огоньки, как пожарная сигнализация. Это - камера видеонаблюдения. Юлия Владимировна сразу всю эту систему разгадала. Камера в туалете включается тогда, когда включаешь свет. Поэтому она без света туда ходила. Рядом - умывальник. Но воду там давно отключили. Когда к Тимошенко приходили защитники, то, чтобы никто не подслушивал разговоры, она эту воду включала. Это поняли и перекрыли кран.

К душевой надо идти по коридору. Здесь еще две камеры. Их никто не скрывает. Зашли в душевую, где в последнее время ночует Юлия Владимировна. Тюремщики говорили, что там 25-30 квадратных метров. Ничего подобного. Мы плиточками все посчитали, вышло - 4,25 "квадратов". И еще пол квадратного метра занимает железный поддон, прикрытый клееночкой. Там стоит табуретка Юлии Владимировны. Она с ходунков перемещается на табуретку и там ночью принимает душ. Потому что в вентиляционной решетке горит так же красный огонек. В окно ничего не видно, и открыто на тех же пару сантиметров. Здесь же - умывальник, туалет и маленькая железная скамья. Она сейчас на ней и спит.

К Юлии Владимировне мы вернулись в полном шоке. Это же просто "Дом - 2 по-украински". В комнате свиданий так же - красная крапинка камеры. Так мы когда разговаривали: в одно ухо она мне кричит, а я стучу по столу. Потом я ей что-то говорю, а она стучит. А Кужель и Слюз поют. Что только они не пели - щедривки, колядки и все подряд. Мы приняли решение остаться. Уже под вечер приходит начальник с видеокамерой. Полный, в летних босоножках. Шура бросилась сразу, стала забирать камеру. В конечном итоге ее таки убрали. Этот начальник захотел что-то нам зачитать с факсовой бумажки. В конечном итоге мы его выдворили.

Как вас убрали из помещения?

- Мы еще вечером понимали, что они готовятся. Но так устали, что решили раньше лечь спать.

В четыре утра говорю Шуре: "Надо выйти в туалет и выяснить, какая там обстановка". Тарабаним. Нам открывают, говорят: "Вас вести некуда. Сейчас будем советоваться". Закрывают и никакой реакции. Опять тарабаним. Уже выходим в коридор. Они нас сдерживают. Я говорю: "Если не пускаете в туалет, то мы сейчас здесь все наделаем". Они идут советоваться дальше. Мы просимся туда, где мониторинговая комната. Нет, отвечают, не можем. Я говорю: "Хорошо. Тогда мы сейчас делаем здесь на полу. Шура, снимай штаны". Они нам: "Нет-нет, мы сейчас пойдем узнаем". Идет девушка в мониторинговую комнату. Я - за ней. А там видно силуэт этого начальника. В конечном итоге нас повели в палату Тимошенко.

Когда вернулись, было почти пять часов утра. Легли. Без обуви, конечно. И слушаем - ничего не происходит. Потом - бах! - двери отворяются: "Именем закона Украины!" Я им - свое удостоверение. Какой-то мужик пробирается сзади, оттесняет нас. Там темно. Ничего не видно. Только помню, как Шуру схватили. Понимаю, что и меня поднимают. Как они там появились - черт их знает. Я даже не видела, где Слюз. Все в катавасии. Как нам потом сказали - они готовились к этому 5 часов. В комнате такого же размера, приблизительно с такими же тетками. Тренировались, чтобы быстро нас вынести.

Я вырвалась, упала. Они тут же меня подхватили. Запомнила только одного мужчину, который меня взял за икры и так выносил. Еще один держал под локти сзади. Какими я только словами не кричала! Нас как раз несли мимо душевой, мимо того окошка, где Юля закрыта. Она: "Де-во-чки! Девочки"! и руками в окно бахает. Мы ей в ответ: "Юля, держись!". Не помню, как нас пронесли через реанимацию, все посты. Поняла, что нас выбросили, когда была уже на коленях на лестнице. Мы трое - босые, в расстегнутой одежде. Поднимаю голову, а там все синее от милиционеров. "Где наша обувь?" - кричу. Отворяются двери и через головы милиционеров летят наши ботинки. Рассматриваюсь по сторонам, вижу - лежит мое пальто, пиджак, сумки. Все было выброшено загодя.

×